проведения в жизнь их призывов, когда многие из них сами окажутся извратителями и осквернителями истинного искусства (собственно, подобная ситуация на памяти еще у многих живущих). В этом смысле интересна интерпретация перестройки, которую дал в интервью газете «Правда» вице-президент Академии художеств Кеменов, охарактеризовав нынешний всплеск разнообразной творческой активности как первый и непростой этап перестройки, на втором же этапе, по его представлению, все вернется к милому прошлому и найдет свое успокоение.
В этом контексте, естественно, вполне понятна и реакция многих зрителей, не привыкших к тому, что что-то может быть непонятным, что что-то может быть непонятным вообще и что не обязательно все должно апеллировать ко всем. Гораздо более опасным представляется ход рассуждений (отражающий вообще <нрзб> способ мышления), лежащий в основе всех претензий к авторам: я этого не понимаю! – значит, это не искусство! – значит, этого не должно быть! – значит, это надо запретить! Надо заметить, что подобный род мышления и носители его, объявившись в других сферах жизни нашего общества, действуют так же решительно и категорично, чему свидетелем есть наша нелегкая история. К сожалению, ни высокая квалификация, ни род занятия (даже искусством!) не служат защитой от подобного способа строить умозаключения и <нрзб> мыслить. Только сознательная установка на внимательность к чужой точке зрения и уважение ее, а также определенные социальные механизмы, поощряющие это, могут способствовать воспитанию нового культурного сознания.
Если нетерпимость зрителю непростительна, то непонимание или нежелание понять художника или отдельное произведение вполне для него простительно – это его право. Да и художники ведь люди страстные. Всякого рода художественная борьба с взаимными претензиями и призывами – вполне в правилах всегдашней художественной жизни и даже является свидетельством высокого тонуса ее (если бы только не призывы к административным санкциям и не обладание административной властью, то есть как бы призыв к самим себе). Просто культура должна иметь какие-то механизмы, обеспечивающие возможность подобных заявлений, но и гарантирующие их исключительное пребывание в сфере культурно-эстетической борьбы.
Ну да ладно.
Если вышеупомянутая нетерпимость простительна у зрителей, понятна у художников, то для искусствоведа <нрзб> она непростительна.
К сожалению, выставка обнажила печальную картину нынешнего искусствоведения и художественной критики.
Дело в том, что выставка просто объявила, вывела внаружу художников и художественный процесс, который реально существовал, хотя и скрытый, неведомый для внешней широкой культуры. Оказывается, что ситуация, охарактеризованная в других сферах экономической и культурной жизни нашей страны как застойная, могла отгородить художника от зрителя, лишить
