подчеркивается превалирование некой динамической модели мобильности относительно закрепленных статичных зон культурного обитания. Надо заметить, что подобная стратегия не совсем чужда человеческому существу как таковому, в особенности, нынешнему. Некой типологически сходной моделью, на которую можно условно спроецировать вышеприводимые взаимоотношения динамики и статики, следует считать различные уровни идентификации каждой конкретной человеческой личности. Чем их больше – тем большая подвижность, лабильность и пластичность. В идеале каждый современный человек включает в себя множества уровней идентификации – половой, семейный, культурный, религиозный, языковой, государственный, профессиональный, клубный, товарищеский, коммунальный и, возможно, еще какие-то в разных территориях, странах и обстоятельствах. Именно нынешняя урбанистическая жизнь нарастила этот слоеный пирог идентификаций, по сравнению с прошлыми несколькими основными, среди которых явно выделялся какой-то один доминантный – в разные времена это были уровни местной, религиозной, национальной или государственной идентификации. Думается, что именно выход на первый план проблемы мобильности и переводимости «в» и «из» различных экзистенциальных и социальных сфер обитания является основной тенденцией нашего времени. Ну и будучи активированы, эти мобильность и динамика постепенно от обслуживающе-сервисного функционирования и функции переходят к доминированию и самодостаточности.
Конечно, подобные домыслы весьма далеки от конкретностей нынешней академической жизни и способов закрепления материалов и плодов научных исследований. Сие надо воспринимать, скорее, как экстремы, некий горизонт возможностей. Хотя человеческая культура, прижатая к последней тонкой стенке утопии общеантропологических оснований, уже сейчас проявляет беспокойство и предпринимает определенные поиски наиболее подходящих форм и агрегатных состояний в попытках переступить возможный рубеж новой антропологии или тотальной виртуализации человеческой культуры. Подобные радикальные высказывания и экстремы, конечно же, весьма спекулятивны. Весьма возможно, даже вполне вероятно, даже вероятно в наибольшей степени, что все нынешние прогнозы не оправдаются ни в коей мере. Они напоминают поиски вечно ускользающего Великого объеденения энергий в науке, возможность которого, даже при предполагаемой некоторыми принципиальной невозможности и несуществования подобного в природе, яляет просто саму предположенную тенденцию человеческого сознания к такого рода попыткам. Но все-таки данного рода волюнтаристские забегания вперед дают возможность как бы укрепиться в некой точке удаленного будущего, откуда можно бросить назад, вроде бы в уже завершенное прошлое временно освобожденный и критический взгляд.
Подобное, скажем мы для оправдания и опережая вполне возможные обвинения в наш адрес, будучи принятым как основной пафос и смысл не только
