шнурок у него на шее. Потянувшись к шнурку, она вынимает ключ необычного вида. Стержень ключа имеет форму цилиндра с мелкими зубчиками по сторонам. Головка покрыта ярко-оранжевым пластиком с номером 213, вытисненным черными цифрами.
– Что это?
– Это часть того, что я собираюсь показать тебе.
– Но что…
Гермес подносит палец к ее губам.
– Имей терпение, – говорит он. – Завтра я тебе все покажу.
Она смотрит на странный маленький ключ, который он убирает под рубашку.
– Зато я могу показать тебе вот это, – с улыбкой говорит Гермес и запускает руку во внешний клапан рюкзака. Он достает оттуда буханку хлеба, кусок сыра и два яблока.
Некко сильно проголодалась, но, как только запах сыра ударяет ей в нос, желудок переворачивается.
– Ты в порядке?
Она кивает и сглатывает жидкость, накопившуюся во рту, стараясь не срыгнуть.
– Все нормально, – говорит Некко и глубоко дышит.
В последнее время ее часто рвало, но она не говорила об этом Гермесу. Впрочем, довольно скоро она не сможет утаивать от него свое положение. Она размышляет над этим уже несколько недель, стараясь определить, как нужно рассказать ему об этом. Она смотрит на вязальные спицы и вспоминает, как сидела у ног матери вместе с Эрролом в теплой гостиной под успокаивающее клик-клик-клик других спиц. Если бы мама была здесь, она сказала бы, что спицы, которые принесла девочка, были важным знаком или символом. Мама верила в символы и тайные послания. Она была такой даже до Потопа.
– У меня тоже есть сюрприз, – говорит Некко.
– Правда? – спрашивает Гермес, отрывая кусок хлеба и отрезая ломтик сыра.
– Это большой сюрприз, и я не уверена, что он тебе понравится.
– Что такое? – спрашивает Гермес и откладывает еду в сторону.
– Ну, дело в том… – Некко замолкает, словно боится продолжать. Но она не трусиха. Она Огненная Дева. – Я беременна. – Она позволяет словам вылетать, как искрам, и видит потрясение, которое они вызывают у него.
– Ты… ты уверена? – мямлит он.
– Не сказала бы, если бы не была уверена.
– Но мы были осторожны, – говорит Гермес.
– Полагаю, недостаточно осторожны, – отзывается она.
– Ничего себе, – бормочет он, таращась на нее. – Ребенок? Ты давно знаешь?
– Последние две недели.
Это потрясает его еще больше, чем главная новость.
– Почему же ты не сказала мне?
– Мне нужно было подумать. Понять, чего я хочу.
Наступает пауза, как будто оба затаили дыхание.
– И?..
– И я решила, что хочу сохранить ребенка, – говорит Некко. – Но я не жду ничего от тебя. Я знаю, что последнее, чего ты хочешь, это стать отцом, особенно таким образом. Думаю, мне следует обратиться в приют «Маяк» или в другое похожее место. Уйти с улицы, провериться в клинике.
