Всегда держите под рукой: не нужно просто оставлять это в кабинете.
Я с трудом поборол в себе желание произнести «слушаюсь, мэм!». С этой Стефани лучше не ссориться, иначе проблем не избежать. Я всегда придерживался подобной тактики со строгими начальницами: не спорил, не высовывался, и все было прекрасно.
– Приятно с вами познакомиться, – с улыбкой произнес я.
Стефани кивнула, но не улыбнулась в ответ:
– Юрий вас проводит.
Затем она развернулась и, больше не взглянув на меня, ушла.
– Пойдемте, – позвал Юрий.
И я последовал за ним к массивной стальной двери, ведущей в само отделение. Тут же рядом с металлодетектором дежурил охранник.
– Думаю, вас учить не надо, – произнес Юрий. – Никаких острых предметов, ничего, что может быть использовано как оружие.
– Зажигалки тоже нельзя, – добавил охранник, выуживая ее у меня из кармана и глядя с осуждением.
– Прошу прощения, совсем забыл! – извинился я.
– Я провожу вас в кабинет. – Юрий жестом пригласил следовать за ним. – Сейчас все на общем собрании, поэтому так тихо.
– Я могу к ним присоединиться? – спросил я.
– Не хотите сначала устроиться в кабинете? – изумился Юрий.
– До кабинета я могу дойти и потом. Вас не затруднит проводить меня на собрание?
– Как скажете. – Юрий пожал плечами. – Тогда нам сюда.
И мы пошли по длинным коридорам, отделенным друг от друга запертыми дверьми. Ритмично закрывались двери, лязгали и уезжали в пазы при открытии мощные штыри, поворачивались в замках ключи. Мы продвигались вперед с черепашьей скоростью.
Судя по виду коридоров, ремонт здесь не проводили уже несколько лет: краска на стенах облупилась, помещения пропитались слабым затхлым запахом плесени и разложения.
– Мы пришли, – проговорил Юрий, останавливаясь перед одной из закрытых дверей. – Заходите.
– Благодарю.
Пару мгновений я собирался с мыслями, а потом открыл дверь и шагнул внутрь.
Собрание проходило в длинной комнате с высокими зарешеченными окнами, выходившими на глухую кирпичную стену. Пахло кофе и неизменным лосьоном Юрия. Примерно тридцать человек сидели по кругу. Почти все держали в руках картонные стаканчики с чаем или кофе и, позевывая, с трудом отгоняли утреннюю дремоту. Те, кто уже допил, возились со своими пустыми стаканчиками – бесцельно вертели их в руках, мяли, плющили или рвали на кусочки.
Собрание проводилось один или два раза каждый день и представляло собой нечто среднее между административным совещанием и сеансом групповой психотерапии. На повестке дня обсуждались насущные вопросы, касающиеся больницы в целом и лечения конкретных пациентов в частности. Это была, говоря словами профессора Диомидиса, попытка вовлечь пациентов в собственное лечение и побудить их нести ответственность за свое состояние.
