что в здании тут же зазвенит колокольчик. Он ничего не услышал, но зато деревянный турникет сделал оборот, и откуда-то изнутри раздался спокойный голос:
– Не бойтесь за вашего ребенка, о нем здесь позаботятся. Просто положите его на лоток.
– Я не собираюсь оставлять ребенка, – сказал Джейсон, – напротив, я хочу забрать того, кого недавно…
– Мы не возвращаем, не сдаем на время и не продаем детей, – ответили тут же, не дав ему закончить и делая упор на каждом глаголе.
Голос принадлежал монашке, сразу заключил Джейсон, так как на нем, помимо определенной властности, лежала печать особой религиозной приятности, но вот чего он не смог определить, так это возраста говорившей – была ли это пожилая сестра или послушница: все эти женщины говорили похожими ясными голосами и слегка в нос, как маленькие девочки.
– Пять или шесть часов назад, – не отступал Джейсон, – я оставил на ваше попечение ребенка, но потом передумал.
– Мы не возвращаем детей, которые нам однажды были доверены. Иначе это было бы слишком удобно: нам бы их просто оставляли на время, чтобы сходить за покупками или отправиться на свидание, чтобы… ну, короче, вряд ли стоит уточнять, на какого рода свидание могла бы отправиться мать, которая не осмелилась прийти на него со своим младенцем. «Подкидыш» – не ясли. Мы держим здесь детей до тех пор, пока они не обретут новый семейный очаг.
– Как же, знаю: «сиротские поезда», например. Но я способен предложить Эмили нечто большее, чем поезд: океанский лайнер, каюту на борту судна, которое ночью отплывет в Ливерпуль.
– Ливерпуль, что в Пенсильвании?
– Нет, что в Англии, сестра, – с раздражением поправил ее Джейсон (он все больше боялся с минуты на минуту услышать сигнал парохода, а еще больше – того, что он уже слишком далеко от пристани, чтобы его услышать). – Очень рекомендую вам однажды побывать в Англии. Многие считают ее преддверием рая. По крайней мере, то место, где живу я.
– Не богохульствуйте, – еле слышно пролепетала монашка.
– Если бы это было возможно, я бы показал вам фотографии, мою деревню, усадьбу, они всегда при мне, но сейчас, правда, они уже на корабле. Так неужели вы не позволите мне забрать девочку?
– Нет, не позволю, – проговорила монахиня. – В таком случае я нарушу устав.
– Разрешите хотя бы поцеловать ее на прощание.
– Вы уверены, что она этого хочет?
– Не уверен, – честно признался он. – Не думаю, что нежности в большом почете у ее народа, впрочем, как и у сестер милосердия, как мне кажется.
– Вы слишком плохо о нас думаете: дружеские объятия у нас не запрещены.
– Ладно, дайте мне обменяться с Эмили дружеским объятием.
– Я не имею права этого делать.
– Да чего вы не имеете права делать?
– Открывать ночью двери приюта. Да еще и ради дружеских объятий.
Она
