решил, народ-богоносец, если даже себя спасти ты не в состоянии? И все это свелось к материалистической истине: «Родина – там, где задница – в тепле, и ты лучше меня это знаешь».
Это спасение собственной задницы, звучащее едва ли не в каждом голливудском блокбастере, стало по сути главной идеей 1990-х, экспортированной в красиво упакованном виде нам с Запада. Казалось, что его контроль в России установился над всем – от экономики до сознания. За считанные годы люди стали рождаться, расти и воспитываться в принципиально иной матрице идей, ценностей, смыслов. И отчасти эта стремительность окрылила, успокоила Запад.
Впрочем, предпосылки для его благостного состояния появились куда раньше. Карибский кризис, «кузькина мать», американские солдаты – во Вьетнаме, советские – в Афганистане, стратегическая оборонная инициатива Рейгана – маркеров напряжения хватало. Но вдруг – «перестройка», и далее – падение Берлинской стены и советский суицид в стиле easy. Мало кто ждал, что все случится настолько легко. Но Москва не только не препятствовала воссоединению Германии, но наоборот – Горбачев, рассчитывавший на щедрую финансовую поддержку ФРГ, зажег ей зеленый свет и позаботился о том, чтобы тот горел ярко. В ноябре 1989 года Берлинская стена пала, а в августе 1991 года пал и Советский Союз.
Дальше оставалось поставить во главу страны – по-прежнему оскорбительно большой – свою власть во главе со своим человеком. Им стал Борис Ельцин, представлявший главным образом либерально-демократическую интеллигенцию. Ему противостояли Александр Солженицын от славянофилов-традиционалистов и Михаил Горбачев от коммунистов-реформаторов. Победил Борис Ельцин. Он же повторил этот фокус в 1996 году. И хотя демократия в стране не установилась, а народ все больше напоминал нищих из угандийской деревушки, Запад по-прежнему поддерживал своего избранника. Правовая система работала не на защиту населения, а на поддержание сложившейся конъюнктуры.
Параллельно с окончательной вестернизацией России Запад отрывал от нее бывшие постсоветские республики, добивая призрак империи. И если Прибалтика, давно мечтавшая об этом, быстро отвалилась от российской системы, став ее злейшим врагом, а Беларусь подумывала – или делала вид – о выгодном славянском союзе, то Украина оказалась основным полем битвы. Линия разделения по языку, цивилизационной повестке перешла в линию разделения по крови в жуткой войне между двумя братскими странами. Как тут ни вспомнить тезис Бжезинского о том, что именно Украина является важнейшей клеткой на новой шахматной доске мира. И он же писал, что Киев должен готовиться к переговорам с ЕС и НАТО где-то между 2005 и 2010 годами. На Украине схлестнулось прорусское и прозападное население. Данный конфликт достиг своего пика в 2013 году, столкнув Россию и Запад.
В советское время «красные» лидеры позиционировали СССР как другой полюс мира, иной центр силы. После 1991 года Ельцин, наоборот, всячески подчеркивал атлантический
