style="font-size:15px;"> …Он снова припал к панораме стереотрубы. Изувеченная боями земля смотрела на него по возвращению из штаба Лионской бригады. Поле предстоящей битвы – оно походило на его душу. Честно говоря, Анри Седан за несколько военных лет привык к разлагающемуся месиву трупов, к зловонным запахам мертвых и еще живых, давно не мытых, облепленных вшами тел под коростой грязи на приходящем в негодность обмундировании. Разглядывать в мощную стереотрубу нейтральную полосу с беспорядочно выброшенной наружу землей вперемешку с кольями и пустыми мешками, с блестевшей, как антрацит, грязью было ему не в диковину. Он поймал себя на мысли, что люди сами заслуживают такой судьбы. Они являются зачинщиками этой ужасной, братоубийственной бойни. Кто ее развязал, если не мы сами – представители разумной жизни на этой несчастной, но прекрасной планете? Да, только мы и никто больше.
…Шелест снаряда и лохмато-черный сноп взрыва, что взметнулся, казалось, перед самыми окулярами стереотрубы, заставили его вздрогнуть. Он на мгновение закрыл уставшие глаза. Ощущение, что привычный, здешний мир как-то вдруг перевернул его сознание и приобрел почти нереальные, призрачные очертания, никогда не покидало его. Лохматые черные всплески взрывов, пронизанные изнутри рыжими молниями, напоминали ему с недавних пор извержение адских вулканов. Скрытые до поры до времени в недрах земли, они нашли себе выход на поверхность через яростные, слепые потоки человеческого зла. Неистовое стрекотание пулеметов в тщательно оборудованных гнездах, что были выложены накатами из бревен и обложены мешками с землей, а то и с бетонным покрытием, казалось ему скрежетом зубовным. Или работой неких, изощренных дьявольских механизмов, способных своими леденящими душу звуками подчинить слабую человечью душу. Направить ее живительную, благородную силу в русло страшной истребительной возни. Говорившие вокруг люди (вернее, призраки или тени живых существ), облаченные поверх шинелей в грязные клеенчатые плащи с навьюченными одеялами, в шерстяных подшлемниках под железными шлемами, издавали порой неестественные, нечеловеческие звуки. Полные рычания и шипения, а то и металлического лязга, который ему хотелось назвать симфонией зла. Зловещая музыка съедала ему внутренности и сжигала его душу. Можно было и впрямь сойти с ума, если впустить в себя катафонию зловещих звуков. У многих из своих подчиненных, будь то солдаты, сержанты или младшие офицеры, он с некоторых пор видеть в глазах этот перевернутый мир. Нередко Седан думал о том, что будет с этими людьми, если они сохранят в себе это адово подобие жизни и привнесут его в обычный мир. Да, произнес про себя мосье полковник, разглядывая сквозь мощные окуляры изрытый снарядами и минами безжизненный ландшафт с одинокими, чахлыми деревцами, относительно этих потерянных людей генерал возможно прав. Бороться за жизни своих солдат нужно, не говоря уже о сохранности
