style="font-size:15px;"> – Да какие же чужие? – удивился Андрей. – Ты же будешь с нами. Мы же не чужие. И мы дома говорим по-русски, чтобы девчонки язык не забывали. Будет все как здесь, только намного комфортнее. Чего тебе киснуть одному в этой небольшой квартирке?
– По тем временам, – обиделся Сергей Петрович, – это была не небольшая квартирка, а отличные трехкомнатные хоромы! Я, чтобы ее купить, в Ташкенте два года отпахал после землетрясения.
– Все правильно, – быстро ответил Андрей, – тогда это была прекрасная квартира, я не спорю. Но мир меняется, жизнь меняется. Это же панелька: в соседнем подъезде кто-то чихнет – здесь все слышно. И тетка эта полоумная с нижнего этажа, которая все время приходит и требует, чтобы ты не смел ночью в тапках ходить в туалет, потому что она заснуть не может, – ты же мне сам недавно жаловался.
– Да, недостатки есть, – согласился Сергей Петрович. – Но это не повод переезжать в другую страну. Вот если бы ты в доме жил где-нибудь в Подмосковье – это другое дело.
– Пап, я уже больше десяти лет живу в Нью-Джерси, – сказал Андрей, – при чем тут какое-то Подмосковье? На черта оно мне? Я просто не хочу, чтобы ты здесь оставался один. Чем ты тут будешь заниматься?
– Да много чем буду заниматься, – ответил Сергей Петрович. – Читать буду, гулять. Телевизор смотреть. Может, английский начну учить – чтобы фильмы на языке смотреть.
Андрей недоверчиво посмотрел на отца – видимо, у него были серьезные сомнения в том, что отец сумеет должным образом организовать свою жизнь в одиночестве.
– Кроме того, – добавил Сергей Петрович, вздохнув, – даже если и не брать все доводы против переезда в совершенно чужую страну, есть один самый простой довод: я туда просто не доберусь.
– Это как это? – удивился Андрей.
– У меня аэрофобия, – объяснил Сергей Петрович. – Причем не просто аэрофобия, а полная несовместимость с самолетом.
Андрей удивленно смотрел на отца. Он об этом услышал в первый раз, но понимал, что Сергей Петрович не шутит и не выдумывает – это было совершенно не в его манере.
– Пап, подожди, – сказал Андрей, – я же помню, ты как-то в Сочи в командировку летал, правильно?
– Правильно, – подтвердил Сергей Петрович, – первый и последний раз в жизни. Вот тогда-то все и выяснилось – я долетел еле живой.
– Да что случилось-то? – потрясенно спросил Андрей.
– Мне так плохо никогда не было, – признался Сергей Петрович. – Как начало трясти еще в момент разбега, так потом не отпускало до посадки. Я плохо что помню, помню только, что стюардессы бегали туда-сюда, совали под нос нашатырь, врач какой-то из пассажиров что-то там со мной пытался сделать – все бесполезно. Дикая паника, трясучка, весь в поту – в общем, это что-то жуткое. Меня скорая потом у трапа встречала, сразу в больницу повезли.
– А почему я об этом не знал? – спросил Андрей.
– Ну,
