серый автобус-универсал, сосновый гроб, чтобы спрятать результаты жуткой «постановки». «У нас предусмотрен даже специальный бонус, бесплатное объявление о погребении в местной прессе».
Ну и вот. Выписан чек, бесценный чек, позволяющий поставить крест на всей этой истории, сжечь все, чему суждено быть сожженным.
«Послезавтра, двадцать четвертого декабря, вам подходит эта дата? Тогда в одиннадцать часов сбор в крематории. Это наилучшее время». Я так никогда и не понял, что же похоронный агент хотел этим сказать. Неужели действительно существует наилучшее время для того, чтобы останки превратились в пепел? Может, это имеет отношение к процессу горения, к качеству горючего, с утра все лучше воспламеняется и быстрее горит? Или к выбору публики, к наплыву посетителей, люди охотнее приходят до полудня? А может, слезные железы как-то специально хорошо работают в это время, извергают более обильные потоки горя?
В общем, мы договорились отправить отца в печь в наилучшее время по базовому тарифу. Смерть иногда умеет заставить себя уважать.
Вернувшись домой, я раскрыл все окна, невзирая на холод: хотелось очистить комнаты, проветрить их свежим воздухом температуры шести-семи градусов. Ватсон развлекал себя беганьем по деревянной лестнице вверх-вниз и изучением спален и кабинетов наверху. Он нюхал, изучал и составлял мысленный план нового жилища.
Когда я открыл двери гаража, обнаружил, что папин «рено» и «ситроен DS» исчезли. На месте был только кабриолет «триумф». Он был в пыли, капот опущен, аккумулятор разряжен. Как же, подумал я, папа выезжал на свои осмотры без машины?
Дом наш был расположен в квартале Буска, рядом с великолепным Ботаническим садом и в квартале от музея Жоржа Лаби. Это было веселенькое здание в шикарном мавританском стиле, с садом, в котором произрастали пальмы Trachicarpus, гигантские папоротники и великолепный бамбук – там мой дядя Жюль, любитель всяких диковин, с удовольствием любовался «тем, что, по его мнению, представляло лучшее, что могли предложить французские коллекции восточного искусства: шедевры из Японии, Китая, Юго-Восточной Азии, Индии, Тибета, Непала, а также множество великолепных артефактов из Египта». Жюль часто рассказывал нам истории из жизни Жоржа Лаби, богатого путешественника, который долгие годы жил в состоянии раздора и конфликта со своим семейством и умер при обстоятельствах, которые до сих пор не получили официального объяснения. В 1950 году его отец, Антуан, богатый торговец, обладал самым обширным и выгодным торговым пространством в городе, огромным магазином, который скромно назывался «Все для дома». Из Жоржа, родившегося в 1962 году, получился весьма беспомощный управляющий, и тогда семья попыталась лишить юношу дееспособности и оформить над ним опекунство – уж больно у него была беспорядочная жизнь и экстравагантные траты. Но потом отношения вроде как наладились, Жорж вернулся в семью и был реабилитирован в глазах всех остальных Лаби до той степени, что даже был командирован, как официальный представитель города, на похороны царя
