привет, о моя гусочка!, – приветствовал, в свойственной только влюбленным манере, Вадик Карину, успевшую натянуть кое-какую вызывающую одежду.
– О том, какой у тебя привет я должна судить после неизбежных занятий любовью с тобой, мой петушок., – смущаясь ответила девушка, скромно жеманясь.
– А кто негодяй, которого ты только что прогнала?, – осмелился задать нелепый вопрос кровно заинтересованный влюбленный.
– Да так, не успела переодеться, как хамло без стука вошел в палатку. Пришлось выгнать., – проворковала археологическая дива.
– А причем тут бабло, которое ты швырнула ему вслед?, – не унимался неугомонно-назойливый Лапкин.
– Ну вот, ревнивец нарисовался на мою задницу!, – истерически взвизгнула недовольная суперневеста и, успокоившись, внятно пояснила:
– Не скрою, бабки предлагал за обладание мною. Разве я этого недостойна? Но не в моих правилах отдаваться каждому встречному-поперечному, тем более за жалкие сотню баксов. Как девушка скромная, я швырнула зелень наглецу вслед.
Попав под чары железобетонной логики своей желанной, и не обратив внимания на нестыковку ее объяснений с фактом важной научной встречи с коллегой при недавно состоявшемся телефонном разговоре, Вадим быстро отправил телохранителей осматривать местные достопримечательности. Оглянувшись, охранники увидели удивительную картину: палатка ходила, по-слоновьему, ходуном и издавала какие-то подозрительные желудочно-кишечные, хрюкающие звуки.
Жгучее солнце уже пыталось спрятаться за скальными породами, когда на всем скаку в палатку влетел старый профессор Кляров. Резким движением хирурга он смел со стола рюмки, бутылки и прочие атрибуты застолья, дрожащими руками вынул из ведра несколько осколков керамики и разложил на столе. Обращать внимание на оккупировавших скрипучую кушетку влюбленных, старому утесу науки было некогда.
Перед потрясенным профессором открылись древнегреческие письмена, четко начертанные в застывшей и обожженной в незапамятные времена глине. Напрашивался следующий дословный перевод:
– Я, дитя Зевса полубог Гераклес, стрелами отравленными поразил полузверей мерзейших, зарыл их тела и остановил разгорающееся пламя болезни лютой в чадящем очаге мироздания. Не сотвори глупость, о копатель несчастный! Не открой болезни ход, словно ящик Пандоры, не сотвори из людей чудовищ проклятых! Вино пил в меру. С уважением, Гераклес!
– Да пусть меня простит за такой дебильный перевод мировое археологическое племя!, – прошептал обсохшими губами ошеломленный старый пердун, и грозно взглянул из под седых бровей на притихших влюбленных голубков:
– Что за бардак на столе, и что это за антропологические новости?, – тыкнув пальцем в сторону Лапкина, строго спросил начальник экспедиции.
– Это мой троюродный
