Украины в Евросоюзе? Так он же наверняка лишь плечами пожмет… Вот эта затея с Евросоюзом, думается мне – это большая и хитрая игра. И главный смысл ее в том, чтобы Украину от России окончательно оторвать. И превратить ее в свой рынок сбыта.
Любецкий ответил:
– Большая политика – дело темное. Киев далеко, а Крым – вот он, здесь. И тут такое закручивается, что как бы твоему Павлу… в моего Богдана не пришлось стрелять…
Кручинин насторожился:
– Ты о чем?
– А о том, что на обоих черноморских флотах объявлена повышенная боеготовность… Сход на берег всем экипажам запрещен. Боеприпасы и провиант полным ходом загружаются. А тут еще крымский парламент воду начал мутить… Ну, ты же наверняка слышал… Депутаты выходом Крыма из состава Украины грозят… Уже какой-то опрос среди населения проводят. Ты понимаешь, как это может здесь повернуться?… И чем закончиться? Тут не только стенка на стенку, тут флот на флот пойдет!
Александр Иванович с мрачным выражением лица глядел куда-то мимо Любецкого, думая о том, что в его словах есть доля реального предвидения. И лишь вот эта фраза Любецкого – «Как бы твоему Павлу в моего Богдана не пришлось стрелять» – казалась ему страшным абсурдом, обжигающим душу.
– Будем надеяться, что до такого ситуация в Крыму не дойдет, – как-то неуверенно сказал он, – крымский Майдан нам не нужен…
– Ну, мне, сват, пора, – сказал Любецкий, поглядывая на часы.
Кручинин не стал ради приличия уговаривать его посидеть еще. Лишь предложил «на посошок» и пошел проводить Любецкого.
Вышли на улицу.
Уже было темно.
Откуда-то со стороны площади Нахимова доносились громкие митинговые крики: «Крым, Россия, Путин!», «Крым, Россия, Путин!»
А из другого конца той же улицы было слышно: «Крым – це Украина!»
Попрощавшись, Кручинин и Любецкий разошлись в разные стороны.
Александр Иванович достал из кармана мобильник и набрал номер сына. Женский голос в трубке сообщал: «Номер недоступен». Тревога шевельнулась в отцовской душе.
Едва он переступил порог квартиры, как Ольга Михайловна вышла навстречу ему с перепуганными глазами:
– Саша, с Павликом связи нет! И Люда говорит, что телефоны Богдана и Димушки тоже молчат…
– Успокойся, мать, – сказал он плохо скроенным бодрым голосом, – наши хлопцы не на курорте, а на службе. Тем более – в такой обстановке.
Павел позвонил лишь под утро. Ольга Михайловна вскинулась на кровати, мгновенно схватила трубку, которая лежала на тумбочке рядом. Сын коротко сказал ей:
– Мам, у меня все нормально. Уехал в гости к Соне. Не бес…
Тут связь оборвалась.
– Это к такой Соне он уехал? – недоуменно спросила мужа Ольга Михайловна.
Кручинин прытким офицерским умом сразу разгадал этот странный ребус сына:
– Ты что, забыла? У меня же двоюродная
