на ее беду. Джиро не сразу понял, какое оружие получил он в свои руки, а когда понял – расцвел. Милая Бача, послушная дочь. Отрада безутешного отца. Бача и оглянуться не успела – как уже сидела в игорном доме, в студенческом мундире и черной полумаске, возле торжествующего отца, банкир перетасовал колоду, дал срезать, и у нее была последняя рука, и карта шла, и к финалу игры Бача осталась в плюсах. Джиро перепал в наследство от его любимой доньи – идеальный партнер для игры, покорный, безропотный и весьма искусный. Нужно было разве что следить, чтобы Бача не растолстела, и как можно дольше продолжала с изяществом носить свой студенческий мундир. Когда они начали – ей было шестнадцать, и девочка была палка палкой, но кто же знает, когда природа возьмет свое.
Это была забавная игра природы. Как барышня Бача была так себе, костлява, невыразительна, лишенная напрочь воздушности и зовущей пышности. Нос – на семерых рос, да еще впридачу и этот неправильный испанский прикус, как у ламы. Бюста нет, руки слишком тонки – такие руки только прятать под шалью. И бедер нет, никаких, и ноги, как лягушачьи лапки – Тереса, бедная, все сетовала – кто такое возьмет, как пристроить замуж подобную дурнушку, да еще без приданого, дворняжку, мещанку…А вот кавалер из Бачи получался – загляденье, красавчик, конфетка. Когда шли они с отцом по вечерним улицам на свою охоту – барышни сворачивали шеи, такой это был студент – изящный, как куколка, большеглазый, стройный, легкий, с божественным профилем. Игра природы… В игорных домах немногие знали, что Бача не сын, а дочка, и девки с разбегу аж вешались – на глазастого утонченного кавалера. Бача только успевала их от себя отряхивать – как арестант вшей. Один остзейский дворянчик с дурными наклонностями преследовал «прекрасного юношу» весь вечер, все приглашал пойти немедленно в нумера, за любые деньги, руки целовал, на колени падал – пока не получил от Джиро по щам.
А потом появился и Яська. Бача иногда приходила на лекции как вольный слушатель, благо мундирчик у нее был и неплохо на ней сидел. Латынь и греческий, что никак ей не давались на материнских уроках, здесь, в Альбертине, преподавали так, что Бача наконец-то стала их понимать. У Яноша Сташевского, богатого польского паныча, проплачен был курс, и на лекциях они с Бачей оказались рядом, на одной скамье. Два мрачных гордеца со склонностью к азартным играм. Маленький испанец Базиль Оскура и белокурый высокий Янош Сташевский, с головой, занесенной высоко, с улыбкой змеи и осанкой принца крови. Яноша чем-то заинтересовал его миниатюрный нелюдимый сосед, он заговорил с ним первый, подсел поближе, склонился к самому уху, и запел, как сирена. И опять, черт все побери – Бача и оглянуться не успела, как они сидели рядом в игорном доме, и у нее была первая рука, и карта шла, и к финалу игры Бача осталась в плюсах. Джиро за соседним столом смотрел с одобрением – на новую, богатую жертву. Янош плохо играл, и не умел останавливаться, и совсем не видел берегов. О, Джиро он очень нравился. И только у Бачи отчего-то дрожали руки. Нет, она не
