парень приезжать назад в село, будь у него все в порядке. А значит, поделится еще.
***
Отоспавшись на дядькиной тахте, на которую тот его, видимо, и дотащил, Слава подкрепился и отправился по деревне пройтись. Тем более что Гриши дома не было.
Пеструнов шел по улицам, которые за десять лет его отсутствия не изменились. Так, кое-где дома перестроили, да покрасили, асфальт проложили местами, дом культуры обновили. И, конечно, жители поменялись: взрослые постарели, молодые завели детей, а иные уехали восвояси, как и он, или умерли. Хотя вот некоторые остались верны себе.
– Это кто у меня тут цветы топчет! – кудахчущим голосом заверещала рядом бабулька. Славка засмотрелся и задумался, что не заметил, как наступил на маленькие цветочки у одной из оград.
– О, Ульяна Васильевна, – признал он ее. Старушка была в платке и шерстяной кофте поверх халата, а на ногах при этом – простые тапки. – Не холодно вам?
– Некогда мерзнуть, коли работа стоит, – ворчливо отозвалась та. Слава усмехнулся: вроде и жил совсем не рядом с Ульяной Васильевной, а запомнил ее надолго за строгий нрав и неуемную активность. Будь то праздничные гуляния, грядущие выборы или всеобщий сбор средств на ремонт школы – баба Уля всегда впереди и громче всех.
Она прищурилась, внимательно осматривая куртку Славы. На рукавах у него еще и имелись нашивки с известными рок-звездами разных лет. Бабуля дотронулась до одной из них.
– Ишь ты, страшный какой, – проговорила она. – А ты кто будешь?
– Слава Пеструнов я. Вырос здесь, приехал дядьку навестить.
– А-а, Пеструнов, – стало ясно, что фамилии такой она не помнила, хоть и сделала вид, что узнала. Славка вздохнул. – И кто ты, панк или металлист?
– Ого, какие познания, – уважительно покивал Слава.
– А то, телевизор-то все смотрим, двадцать первый век, – многозначительно произнесла Ульяна Васильевна.
– Да я не тот и не другой, бабушка, альтернативщик я.
– Ох ты, Господи, – перекрестилась старушка и заторопилась уйти за ворота, сетуя себе под нос на помятые цветы.
– Бабуль, а как вам пастырь? – решил узнать он постороннее мнение.
– Пастырь? Это отец Борис? – задержалась бабушка. – Хороший, внимательный. Вне церкви только от людей шарахается, боится будто чего-то. Вот и к Машеньке все никак не придет, а ведь мать просит…
– К какой Машеньке?
– Девочка по соседству, – баба Уля указала на зеленый дом рядом. – Совсем больная, несчастная девочка. Когда в сознании, так сама в церковь ходит, занимается там, а как бес ею овладевает – никому спасу нет. Бедная мать.
Славка утратил интерес к россказням бабушки и сам потихоньку отошел, да продолжил прогулку. Люди тут в поселке казались милее, вежливее, приветливее столичных. Он уж отвык от простоты, что была свойственна здешним жителям. Многие перестали собираться за пределами своих оград,
