делалось не так. Но народ выдвинул из самых своих недр таких людей, которые знали, в чем заключаются потребности народа, их интересы, – и с тех пор дела стали идти все лучше и лучше, пока не достигли нашего нынешнего уровня. Я правильно изложил суть научной истории?
– Ну, в общем… да.
– А то, что возникновение этой научной истории по времени почти совпало с приходом к Власти нынешней династии – из самых низов, действительно, – это, видимо, чистая случайность. Не так ли? Или все-таки не случайность?
– Что ты хочешь сказать, Ум Совета? – нахмурился Изар.
– Я просто задаю вопрос и хочу слышать, что ты ответишь.
– Я верю науке. И исторической – в том числе.
– Это меня радует. Но если я положу перед тобой еще, самое малое, три истории – тоже научных, конечно, но различающихся по времени их действия, – какую из четырех ты выберешь? Одна из них просуществовала больше тысячелетия и закончилась с появлением нашей, нынешней, а три тысячелетия назад возникла другая – и была отменена, когда наука дошла до той, о которой я только что сказал. А самая первая из тех, что нам известны как научные, возникла вскоре после того, как Ленк Фаринский завершил создание Державы, то есть шесть с лишним тысяч лет тому назад. Вот до нее существовала эта самая – мифическая история, назовем ее так. И перестала существовать именно с воцарением Ленка. Так вот: какая из этих многих историй, по-твоему, истинна?
– Наивный вопрос. Наша, конечно.
– Тебя не клонит в сон, Изар, от этих рассуждений?
– Напротив. Совсем расхотелось спать.
– Тогда продолжим. Ты, я думаю, ориентируешься в нашем законодательстве.
– Думаю, что в какой-то мере да. Конечно, сейчас мне потребуется…
– О том, что потребуется, – потом. Сейчас скажи: когда возникли основы наших сегодняшних законов?
– Ну… с приходом нашей династии.
– Верно. А до нашего законодательства существовало другое. И третье. И четвертое. И то, которое мы считаем самым ранним, – свод эдиктов Азры Менотата. Я прав?
– Не нахожу никаких ошибок…
– Тогда скажи: какие из этих законов настоящие?
– Постой, Ум, разве можно так спрашивать? Для нас, конечно, настоящие – те, какими мы пользуемся сегодня: наши законы.
– Значит, остальные вовсе не были законами?
– Ну почему! Были – в свое время. Пока они действовали…
– Ага! Стало быть, они все же законы. Почему же тогда те истории – не истории? Не правильнее ли будет сказать: истории, но ныне утратившие свою действенность. Как и законы Азры.
– Гм… Я не думал в этом направлении. Но, в конце концов, почему вообще я должен этим интересоваться? История у нас есть…
– Правильнее будет сказать: была.
– То есть как?
– Да просто, Бриллиант Власти, очень просто. Та история, что была и которую ты называешь научной
