суток. За обнаженную грудь в общественном месте, три с половиной месяца.
– Чего так много, – закрывая грудь куском материи возмутился Сидор.
– Это еще не много, – усмехнулась в ответ судья и продолжила, – За призыв к цветной контрреволюции, еще двушечка. За применение насилия к полицейскому, плюс три с половиной года. Итого по совокупности преступлений, – судья, сделав паузу, считая и подняв калькулятор, повернув его к Сидору, радостно закончила, – Пять лет, восемь месяцев.
– Девять, – поправил ее, стоящий в зале охранник. – Вы пятнадцать суток забыли и за обнаженную грудь еще полмесяца.
– Спасибо, – согласилась судья, – Итого пять лет девять месяцев.
– Это не законно. Грудь у меня случайно раскрылась. К контрреволюции я не призывал. А полицейского я по ошибке ударил, – возмутился в ответ Сидор.
– Грудь, может я и вычеркну. Грудь мне понравилась. А вот по остальному, – Она, взяв со стола толстую папку, показала ее Сидору. – У меня есть неопровержимые показания свидетелей и видеозапись.
– Я буду жаловаться в Гаагский суд по правам человека, – гневно воскликнул Сидор.
– Так вы в нем и находитесь, – рассмеялась в ответ судья.
– Не правда. Это квасковский суд. И вам сверху приказали меня посадить, – бросился было к столу Сидор, но был схвачен за руки, стоящими охранниками.
– Я знаю. Это Нахальный вам приказал, – вдруг разрыдался Сидор – Он мстит мне за то, что его посадили, когда был премьер-министром.
– Все правильно, – радостно согласилась судья, – Теперь он имеет на это полное право. Выведите осужденного.
Охранники, подхватив Сидора по руки, вынесли его на улицу и пристегнув наручниками к дверной ручке. «Скоро приедут за тобой, и отвезут в тюрьму», – сказал один из охранников, доставая пачку сигарет, – «Курить будешь?». Сидор обреченно кивнул головой.
– Это еще повезло тебе сегодня парень, – прикурив сигарету и отдавая ее Сидору, сообщил охранник. – Настроение у нее сегодня хорошее было. А так она оппозиционерам лет по десять дает.
– Видно грудь его ей понравилась, – со знанием дела добавил другой.
– Да я не оппозиционер, поймите, – искренне произнес Сидор.
– Тут сложно границу провести, – развел руками охранник, – Я сам за себя иногда поручится не могу. В такое непростое время живем.
В это время во двор суда въехал все тот же омоновский автозак, из кабины которого в синей омоновской форме вылез улыбающийся Петрович и достав из кармана красные корочки, показал их охранникам:
– Где тут у вас осужденный?
– Так, вот он. Забирайте, – отстегивая наручники от двери, ответил охранник, – А то нам уже домой давно пора.
Петрович расписался в журнале у охранников и посадив Сидора рядом с собой в кабину:
– Отсидишься на даче пару месяцев. А потом мы тебя в Каебун к Отелло переправим, – отъезжая от здания суда сообщил Петрович.
– Спасибо тебе
