поделать было нельзя – выволочь в одиночку двухсотфунтовые бочонки из трюма было бы под силу разве что древнему эолийскому герою Хилкару, разрывавшему голыми руками пасть драконам и базилискам.
Правда, в целости были глиняные кувшины с крепким финиковыми вином и амфоры с сухарями, а также высокие бочата из полых стволов гигантского бамбука без малого в локоть толщиной – какие делают в чёрных королевствах Конгбо для воды. Был и целый штабель мешков с зерном. Вот этим и придется питаться.
В матросских кубриках его встретил дух застарелой кислятины и вдевшаяся в доски вонь немытого тела. На полу был разбросан нехитрый скарб команды – опять, будто кто-то что-то искал, причем иногда одежда была распорота по швам.
Тут же, среди барахла в беспорядке валялись абордажные сабли, несколько арбалетов и пара короткоствольных пищалей-серпент.
Но в оружейной, из замка на двери которой нагло торчал ключ, не нашлось почему-то ни пороха, ни болтов – зато было несколько охапок стрел для луков, каковых Фаргид не обнаружил как ни старался. Ещё была картечь и пули.
Закончив с трюмами, он вновь решил проверить каюты «кормовых гостей». И тут увиденное тоже поставило его в тупик. Одна каюта была вообще заколочена досками, а когда он сорвал их абордажным топориком, то не обнаружил в пыльном деревянном ящике с мутным грязным иллюминатором ровно ничего. Ничего, кроме аккуратно уложенного в выдолбленный из чёрного дерева гроб человеческого скелета. Скелет был уже старый и пожелтевший, а на лбу черепа были вырезаны иероглифы древнего Уаджета— их, говорят, умеют читать лишь в нескольких тайных сектах, что ещё поклоняются истинным древним богам этой страны, уже скоро десять веков как находящейся под властью правой веры.
Ар-Рагир нахмурился – этот корабль был буквально пропитан жуткими тайнами и смертью. Неудивительно, что именно его использовал для спасения своего слуги тот… Тот, чье имя он не посмеет осквернить своими устами.
Первой мыслью чародея было выкинуть жуткого пассажира за борт, вслед за другими мертвецами, но потом он передумал, как бы хуже не было. Хамиран знает, что за чары творились над старым костяком, и какая кара обрушится на потревожившего останки.
Поэтому он закрыл дверь и обушком топора приколотил доски на место.
А напоследок подумал, что в прежние времена не отказался бы потолковать с капитаном корабля. Похоже, у них бы нашлось о чем побеседовать.
Другая каюта видимо была жилищем усохшей ведьмы (или кто она такая) и может быть ещё кого-то.
Во всяком случае, если в предыдущей каюте давно ничего не было, то из этой, похоже, все было аккуратно вынесено. Лишь валялась на полу тонкая женская сорочка, разорванная почти пополам.
В третьей каюте обитал штурман, о чем свидетельствовала затейливо вырезанная на двери астролябия с изречением из Книги Провозвестника. Сура девятьсот семьдесят девятая, аят восемнадцатый.
Ар-Рагир, усмехнувшись, прочел ее вслух: «Море подобно исполинскому
