der sowjetischen Vergangenheit am Beispiel der Tätigkeit der Gesellschaft Memorial. Munster; Hamburg; London: LIT Verlag, 2001; Heinrich H.-A., Kohlstruck M. Geschichtspolitik und sozialwissenschaftliche Theorie. Stuttgart: Franz Steiner Verlag, 2008; Fröhlich C., Heinrich H.-A. (Hrsg.). Geschichtspolitik. Wer sind ihre Akteure, wer ihre Rezipienten. Stuttgart: Franz Steiner Verlag, 2004; Francois E., Konczal K., Traba R., Troebst S. (Hrsg.). Geschichtspolitik in Europa seit 1989. Deutschland, Frankreich und Polen im internationalen Vergleich. Göttingen: Wallstein Verlag, 2013.
23
См. более подробно: Traba R. Przeszłość w teraźniejszości: polskie spory o historię na początku XXI wieku. Poznań, 2009; Cichocka L., Panecka A. (eds.). Polityka historyczna: historycy – politycy – prasa. Warszawa, 2005.
24
См.: Траба Р. Польские споры об истории в XXI веке // Миллер А., Липман М. (ред.). Историческая политика в 21 веке. М.: Новое литературное обозрение, 2012. С. 69–71. Для понимания общего исторического контекста возникновения «новой исторической политики» стоит также обратиться к исследованию Эвы Охман, посвященному «регионализации» исторической памяти в современной Польше: Ochman E. Post-Communist Poland: Contested Past and Future Identities. Routledge, 2014.
25
Polska polityka historyczna // Biuletyn Instytutu Pamięci Narodowej. 2006. № 5 (64). S. 16–17.
26
Stobiecki Р. Historians Facing Politics of History. The Case of Poland // Kopeček М. (ed.). Past in the Making. Historical Revisionism in Central Europe after 1989. CEU Press, 2008. Р. 180–181.
27
Troebst S. Geschichtspolitik. Politikfeld, Analyserahmen, Streitobjekt // Geschichtspolitik in Europa seit 1989. Deutschland, Frankreich und Polen im internationalen Vergleich. S. 15–34. Этот очерк на данный момент является наиболее информативным и полным исследованием приключений термина «историческая политика» и его аналогов.
28
Здесь я отсылаю к работам Е. Геллнера и К. Дойча, обосновавшим эти тезисы.
29
Из новейших публикаций на эту тему см. фундаментальное как с точки зрения объема, так и с точки зрения интерпретаций обозрение С. Бергера и К. Конрада: Berger S., Conrad C. The Past as History. National Identity and Historical Consciousness in Modern Europe. Palgrave Macmillan, 2015.
30
Стоит обратить внимание на любопытные размышления Ильи Калинина по поводу символического капитала и ренты в исторической политике на примере России: Калинин И. Бои за историю: прошлое как ограниченный ресурс // Неприкосновенный запас: Дебаты о политике и культуре. 2011. № 4. С. 330–340; Он же. Прошлое как ограниченный ресурс: историческая политика и экономика ренты // Неприкосновенный запас: Дебаты о политике и культуре. 2013. № 2. С. 200–214.
31
Этот термин Жана Бодрийяра идеально подходит к характеристике социально-культурных продуктов исторической политики.
32
Режим памяти – это «набор институционных и культурных практик, предназначенных для публичного памятования определенного события или относительно четко сгруппированного набора взаимосвязанных событий и явлений прошлого». См.: Bernhard M., Kubik J. (eds.). Twenty Years After Communism: The Politics of Memory and Commemoration. Oxford University Press, 2014. Р. 15–16.
33
Ibid. Р. 16.
34
Нарратив памяти – совокупность визуальных образов и текстов, предполагающих наличие повествования. Например, памятник или памятное место могут содержать текст. Визуальный ряд может содержать рассказ, повествование (например, барельефы в Мемориальном комплексе Великой Отечественной войны в Киеве или памятник Т. Шевченко в Харькове).
35
Любая форма коллективной памяти содержит элементы ностальгии. В данном случае я констатирую результат такого процесса: существовал советский нарратив памяти, его развитие в 1990-е годы, по мере
