style="font-size:15px;"> «Здесь запрещено производить видеосъемку! Это режимное заведение», – на крыльцо ФСБ вышел сначала дежурный, потом офицер. За ним еще один, званием постарше. Иностранцев это ничуть не смутило: «А мы слышали, что в России демократия – власть народа, а не режима».
Спустя 60 с лишним лет Анна Легенфельдер, теперь уже гражданка Германии, снова прошла этот путь. Ногами – через дорогу от Сада комсомольцев до этого огромного серого здания. Сердцем и памятью – через всю свою жизнь в России. С карцером и пересыльными тюрьмами, с голодом и туберкулезом, смертью родных людей и отчаянием.
Запоздалое раскаяние
Сегодня у Анны Карловны нет ни одной семейной фотографии, ни единой вещицы, напоминающей о детстве. Все изъято и уничтожено. Все исчезло после того, как врага народа Карла Иосифовича Ашенбренера в 1941 году забрали. Насовсем.
Жена и дети все эти годы искали его. Местонахождение лагеря, место расстрела и захоронения. Все тщетно. И лишь спустя шестьдесят лет фрау Легенфельдер, приехав из Мюнхена в Сибирь, нашла несколько строк о своем отце в Книге Памяти жертв политических репрессий, изданной здесь. Что ж, и за это запоздалое раскаяние она благодарна.
«Добрая фрау Анна»
Ей уже давно не снятся огромные крысы, снующие по сырым тюремным карцерам. Она так долго старалась забыть вкус лагерной баланды, чувство голода и отчаяния! Фрау Анна уже почти полвека живет в Германии. Работает в Баварском восточном обществе – занимается просвещением немецкой молодежи, социальной поддержкой, благотворительностью. Ее сектор – Закарпатье. Несколько раз в год фрау Ленгенфельдер садится в свой автомобиль и показывает дорогу груженной доверху фуре. Едет по селам, хуторам, детским домам и приютам. Раздает вещи, продукты, лекарства. Дети смотрят на нее большими глазами и говорят: «Великое вам спасибо, добрая фрау Анна». Она жалеет и тех детей, которым подает милостыню возле церквей и вокзалов, сдерживает свои отчаянные слезы и старается не думать о том, что эти «благотворительные» гроши дети, скорее всего, отдадут родителям-алкоголикам. «Что же случилось с великой, могучей страной?!» – восклицает она, называя ее, раздробленную, почему-то «штатами бывшего Советского Союза».
Спохватываясь, исправляется: впрочем, до Штатов далеко – слишком несовершенна экономика, не продуманы законы, особенно те, которые касаются детских прав.
В тюрьму – можно
…Тогда, в 39-м, офицер НКВД строго отчитал девочку: «Маленьким сюда нельзя. Иди домой. Мы сообщим матери о дальнейшей судьбе ее мужа». А вот в тюрьму им, маленьким детям врагов народа, было можно.
О судьбе отца Анна узнала лишь в 1991 году. После запроса в архив МВД ей в Мюнхен прислали коротенькую справку: осужден по ст. 58 п. 10 – «Контрреволюционная агитация». Приговорен к высшей мере наказания. Кого и за что агитировал отец, Анне до сих пор не ясно. В этом сибирском городе он оказался после Первой мировой как пленный. Встретил здесь судьбу – будущую
