подошла пожилая женщина.
Немец
– Который день? – остановила их старушка. Она была нелепой и ветхой, будто только что из преисподней. Очнулась, а жизнь уже пролетела.
– Вторник, – переглянулись плащи.
– Я думала, она денег попросит. Уже начала искать в карманах мелочь.
– Хорошо, что не год. Хотя какая разница, когда жизнь исчисляется днями недели.
– Видимо, что-то у нее пошло не так, а если что-то пошло не так, нет смысла менять дни недели, меняй сразу год, – пошутил Немец.
– Не смейся, она хорошая. По глазам видно. Хотя обычно я стараюсь не смотреть старикам в глаза. Чего там только нет. Иные – как заваленные всяким хламом чуланы.
– Я разве против хороших бабушек? Рассуждаю о своем. Еще неизвестно, каким я буду стариком. С каким чердаком.
По воде шел прогулочный катер, на борту высвечивалось огоньками «Монро». На противоположном берегу стоял холодный белый дом, словно выкрашенный снегом. Он возвышался над городом, стремясь возвыситься над миром.
– Красивая была баба. Жаль, что мало, – проводил взглядом корабль мужчина в черном, будто саму Норму в дальний путь.
– Насчет красоты я бы поспорила, но действительно жаль. Во всем виновата любовь.
– Точнее – любовники. Слишком значительные фигуры. Что ни любовник, то звезда или даже орден. Зачем женщине столько?
– Дело не в количестве, нужен был один, который мог бы подарить ей ребенка.
После этих слов девушка развернулась и посмотрела на Немца. Красота ее украшала те бриллиантовые безделушки, что поблескивали хитро всякий раз, пока она двигалась. А когда она остановилась, ее женственность стала столь очевидна, что ему захотелось взять ее и больше никогда не отпускать.
Наконец указательный уверенно потянул курок на себя. Человек в черном плаще вдруг споткнулся, затем упал на спину. Ангелы вздрогнули и, расправив крылья, посыпались с фасадов и стен. Они летели к набережной. «Неужели я забыла глушитель? – мелькнуло в голове у Анны. – Вроде не было слышно выстрела, – посмотрела она на ствол винтовки, на котором сидел глушитель. – Нет, все в порядке». Это сердобольная бабушка крошила на набережной хлеб голубям, чайкам, ангелам.
Девушка пыталась разбудить тело, то обращаясь к нему, то к снегу, то к Богу. Красота ее куда-то пропала, бриллиантовые безделушки все так же холодно блестели в темноте. Женственности и след простыл, только ужас в глазах.
Анна быстро собрала винтовку. Рим приближался вместе с сердцем, он уже стучал в висках колокольней Санта-Мария-Маджоре.
Рим. Испанская лестница
Мы спускались по Испанской лестнице. Я – как девочка, которая, то обгоняла Бориса, то отставала, то брала его за руку, пытаясь завести в разговор:
– Когда я увижу твои работы?
– Завтра.
