с дерева.
– Так и сделаем. – Элис так опасалась прикоснуться к его по-мужски красивой руке, что вцепилась в сумку. С лукавой полуулыбкой визави сжал веточку в кулаке.
– Тогда до встречи? – Донеслось до удалявшейся девушки. Не обернувшись, она помахала рукой.
На душе скреблись кошки. Элис знала, что больше никогда не встретиться с красивым соблазнителем, как бы того не желала. Для обычных людей двери в теневой мир были заперты на засовы.
***
Лайма встретила новость о возвращении падчерицы ледяным молчанием, и ни слова не проронила во время долгого объяснения в кабинете отца. Только прежде чем выйти за дверь сухо оборонила:
– Надеюсь, мы переживем эти три месяца без потрясений.
От обидных слов у Элис сжался желудок, и за ужином любой проглоченный кусок застревал в горле. За столом царила тяжелая атмосфера. Родственники без аппетита ковырялись в еде. Эмилия делала отчаянные попытки оживить унылую трапезу светской беседой.
Внешность младшей сестры казалась бы заурядной, если бы не копна пушистых кудрей и лучистые синие глаза, волшебным образом преображавшие невыразительные черты маленького личика.
Недавно юной колдунье исполнилось восемнадцать лет, она стала совершеннолетней и получила приглашение на свой первый прием во Дворце. Предстоящее событие полностью поглотило мысли дебютантки. Она говорила исключительно о субботнем бале, а родственники, опасавшиеся обсуждать возвращение семейной изгнанницы, охотно схватились за безопасную тему осеннего праздника, как утопающий – за соломинку.
– Алиса, ты поможешь мне выбрать платье? – Мила с раздражающим упрямством пыталась сделать вид, будто не находила ничего удивительного в приезде сестры или в том, что ту подозревали в одержимости.
– Конечно, – кивнула Элис, даже не пытаясь изобразить воодушевление.
Насильственное возвращение в семью превратилось для нее в неподдельное потрясение. Она всерьез не верила, что наяву видит знакомые с детства фарфоровые тарелки, резные бокалы из толстого хрусталя и супницу с золотой каемкой.
– Праздник будет грандиозный. Жаль, что тебе придется сидеть дома. – Мила выглядела столь разочарованной, что становилось очевидным – ей действительно было обидно за вынужденный домашний арест гостьи.
– Это даже неплохо, учитывая, что меня тошнит от всего, связанного с Дворцом, – ковыряясь вилкой в еде, невозмутимо отозвалась та.
Над столом повисла гнетущая тишина. Отец быстро переглянулся с женой и сделал большой глоток вина. Во время ужина он отыгрывался на отбивной, распиливая мясо на крохотные кусочки, и преуспел настолько, что жесткое кушанье разжевал бы однозубый старик. Мила густо покраснела, а в болезненном лице Алексея появилось беспокойство.
– Я в порядке, – догадавшись, что родственники ожидают истерики, улыбнулась Элис.
– Алиса, злиться бессмысленно, – тихо заметил крестный.
– Но я не злюсь.
– Ты прекрасно
