после Москвы как «пособник шпиона» я сразу попал на Семипалатинский полигон. (Все, конечно, понимали, что встреча с этим злополучным атташе была чистой случайностью, но были обязаны как-то меня наказать.) Я провел там семь лет. Ближайший населенный пункт от нашего ядерного полигона – казахская деревня – находился в десяти километрах, воду мы брали из маленького артезианского колодца. Попасть иногда в сам Семипалатинск для нас было большой радостью. По выходным нас развлекали фильмами – такими, как «Чапаев» или «Коммунист».
Там меня научили пить – по-настоящему. Причем, как бы ты ни напился, наутро был обязан явиться на службу, и чтоб никто из начальства ничего не заподозрил. Они, конечно, обо всем знали – все ведь рядом, в одной части, но просто доверяли нам. Иначе там невозможно. Да и потом, это не Москва, где каждый мечтает занять место другого – потеплее. Вряд ли кому-то было нужно меня «подсиживать» в Семипалатинске. Там совсем другие отношения».
Алла, естественно, пыталась помочь Жекеше, как она называла брата, пыталась вызволить его из казахских степей. Просила об этом своих приятелей-военных. Но что могла сделать эстрадная звезда, даже любимая генералами? Определенный срок Пугачёв все равно должен был пробыть в ссылке. Более того, однажды его вызвали в Особый отдел и достаточно строго попросили не афишировать, кто его родная сестра. «Думаю, – предположил Евгений Борисович, – что и с ней провели беседу на эту же тему».
Из сослуживцев мало кто знал о родстве Евгения Пугачёва с первой звездой нашей эстрады. В анкетах, где требовалось указывать родственников, он писал: «сестра, солистка Москонцерта». Ну, мало ли там солисток… А Пугачёв – не самая редкая фамилия.
Кстати, внешне они совершенно непохожи.
В Семипалатинске Пугачёв женился во второй раз: первой супруге не слишком приглянулась тоскливая жизнь в зоне с постоянным ядерным излучением. Там же родился сын Владислав.
Алле удалось увезти с полигона маленького Артема. Она пыталась вызволить и брата, но безуспешно. Даже генералы оказались бессильны перед подозрением в «шпионаже».
Его дальнейшей судьбой во многом опять-таки распорядился случай. Как-то к ним на полигон прибыл с проверкой полковник из столицы. Он узнал, что Пугачёв тоже москвич, обрадовался, и по этому поводу они вдвоем очень хорошо «посидели». А через полтора месяца Жене пришел вызов из Москвы. «Тогда ведь все такие вопросы решались за стаканом», – философски заметил Евгений Борисович.
Потом были спецоперации в Афганистане, где наш «ограниченный контингент» уже оказывал «братскую помощь». Пугачёв всю жизнь отказывался рассказывать, что ему приходилось там делать, когда вместе с бригадой спецназа его на несколько дней забрасывали в горы.
«Меня всегда очень поддерживал отец, – вспоминал Евгений Борисович. – Однажды я вернулся из такой спецкомандировки. Отец обнял меня, спросил: „Все в порядке?" – „Все в порядке", – ответил я. Только он один и понял, где я был. Что делал».
