. Причем не только из собственной квартиры, в которой на ночь были закрыты все замки, но и из воспоминаний других людей, письменных и сетевых источников. Утром уже нет твоего личного дела. Твои близкие либо взяты той же ночью, либо напрочь забыли о тебе, подчиняясь приказу. Но этого ты никогда не узнаешь. Ведь тебя больше не существует, вся информация старательно подчищена из всех баз данных, уточнена и скорректирована. Личность навсегда стерта из книги Истории, как ненужный и совершенно лишний факт.
Парень двадцати трех лет, с двухдневной щетиной сидел в глубине темной комнаты на жестком деревянном стуле и курил. Свет он включить не посмел, поэтому то потухающий, то вновь разгорающийся от вдоха красный огонек сигареты светился кроваво-красной злобой и бессильной обидой. За открытым окном моросил мелкий дождь, будто говоря: «На улице тебе делать нечего, гораздо разумнее остаться в своей безопасной квартире». Разумно, ведь выходить из дома ночью, не имея при себе жетона особых полномочий, было нельзя. Попробовать, конечно, можно. Но после того как темные, не имеющие за ненадобностью освещения улицы липким мраком поглотят смельчака, о нем можно будет забыть. Подтверждающий это приказ получит наутро каждый родственник и друг этого человека по электронной почте. Но эта ночь особенная. Несомненно, именно эта. Сегодня хозяином маленькой квартирки были розданы последние листовки, подпольная типография Конторы закрыта на кодовый замок, а пистолет разобран и вшит в двухслойный плащ. Если его личность находится под наблюдением Надзора, а этому уже было пара косвенных доказательств, сегодня самое время стереть его со страниц биографии.
Красная точка, не видная с улицы, вспыхнула в свой последний миг жизни и потухла, пустив облачко дыма напоследок. За стеной, в общем коридоре послышалось легкое, практически неразличимое на фоне уличной мороси шуршание подошв. А может, это и показалось воспаленному от напряжения слуху парня. Он встал, еще раз затоптал брошенную на пол сигарету и кинул взгляд на наручный хронометр. Половина первого, а значит, самое время для ухода. Достав пластиковый квадрат удостоверения личности с маленькой фотографией в уголке, он небрежно бросил его на пол. Больше эта вещица ему понадобиться не могла. На задней стороне был выведен герб Демиругии, а на другой – напечатанными на машинке буквами имя: Лемор Свирягин. А рядом должность: работник Управления Коммуникацией и Связью.
Натянув шляпу с широкими полями на голову, ночной беглец осторожно перелез через подоконник, задвинул окно и тихо ступил на пожарную лестницу. Невесомая, она покачивалась при каждом движении, заставляя спускающегося по ней человека судорожно хвататься за тонкие перила. Один раз расшатанная ступенька громко скрипнула, и Лем несколько минут стоял, замерев, вслушиваясь в черную взвесь пронизывающего ночного воздуха. Но полицаев Надзора так и не было слышно. Преодолев пять этажей, он спустился на землю и свернул в переулок, опасаясь ночных патрулей. Хотя официально улицы не патрулировались ночью, но слухи об этом ходили, а рисковать своей жизнью ради комфорта перемещения сейчас было бы очень опрометчиво. Обойдя соседний дом, Лем выглянул из-за угла здания, перед этим убедившись в том, что никто не заметит его. В окне, через которое он полчаса назад покинул квартиру, замелькали огни переносных фонарей, освещая несколько темных силуэтов.
«Я был прав, – подумал Лем и довольно хмыкнул, – интересно, удавалось ли еще кому-либо перехитрить Надзор? Ладно, кажется, здесь оставаться нет более никакого смысла. Вернусь, когда все уляжется».
Он повернулся и зашагал по главной улице, прижимаясь к фасадам домов. За его спиной осталась квартира, в которую он уже никогда не вернется.
Ориентироваться в непроглядной тьме наощупь в немаленьком городе – очень опасная и трудная затея. Стоило кому-то увидеть из окна силуэт таящегося человека, этот кто-то немедленно бы написал электронную записку властям, и его бы незамедлительно обнаружили. Два раза Лем натыкался на плакаты собственной печати. На желтом фоне несколько одинаковых человек стаскивали с трона солдата со страшной рожей. «ДОЛОЙ ВОЙНУ ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ», – гласил, нет, кричал вызывающе-красный лозунг. Все Руководители незаконной революционной организации под названием «Контора» долго думали, как же назвать эту войну. С одной стороны, все официальные источники не содержали информации о дате ее начала. Везде говорилось лишь о том, что «Демиругия находится в метре от победы, подрастающее сейчас поколение поведет своих детей в мир без войн, голода и болезней». С другой – нет ни одного живого человека, который бы имел даже прапрародителей, рассказывавших о начале военного конфликта Демиругии и республики Кант. Так что, немного обобщив, было принято решение назвать эту бесконечную войну Войной Тысячелетия. Вот только положение дел не менялось уже много лет. Войска находятся вне зоны досягаемости артиллерийских расчетов кантийцев, за горным Хребтом, разделяющим полуостров надвое. Конфликт давно перерос в мелкие оппозиционные стычки. Беспилотные аппараты врага регулярно сбиваются над гарнизонами Демиругии, а улетающие на разведку в Кант самолеты практически не возвращаются обратно. В сухом остатке о вражеской стране не имеется хоть насколько-то
