слабость и сонливость чуть-чуть отступили. А мать продолжала:
– Господи, благослови семью Иосифа! И особо, жену его Марию! Если бы не они, нам бы не выжить…
– Да, они добрые люди… – тихонечко отозвался Варавва… – Только их дети играют с Сарой и Ребеккой… И никогда не дразнятся.
– Хоть бы ты подружился с Иисусом. Он такой замечательный мальчик! Твой одногодок, а говорят, знает Закон не хуже раввинов.
– Как я с ним подружусь? Он почти никуда не ходит… кроме синагоги…
– Полежи тут, поспи. А я схожу ещё раз в город.
Мать встала и вышла из дома. Доев хлеб, Варавва вытянулся в струнку, зевнул и потянулся. Потом вдруг встал – от этого у него закружилась голова, и ему пришлось опереться на стену. Когда кружение в голове прекратилось, Варавва подошёл к двери и выбрал из своего мешочка самую лучшую смокву, откусил от неё кусочек и тщательно его разжевал. Потом он лёг на сено лицом к брату, который в этот момент энергично обсасывал свой крохотный кулачок, и пальцем стал засовывать ему в ротик разжёванную смокву. Тому это сначала не понравилось – он закрутил головой и тихонечко захныкал. Но уже через несколько секунд он улыбнулся и стал дожёвывать смокву своими беззубыми дёснами. Варавва улыбнулся улыбке брата, откинулся на спину и то ли мгновенно уснул, то ли потерял сознание.
Он проснулся через несколько часов. В доме никого не было. Вставать не хотелось. Он ещё немножко полежал, любуясь пыльными лучами солнца, проникающие через щели в крыше, и прошептал:
– Как хорошо!
Но едва пошевелившись, Варавва поморщился от боли и осторожно притронулся рукой к ране на своей голове, прикрытой присохшей тряпкой. Слегка подёргав тряпку, он понял, что так просто её не оторвать, а оторвать почему-то очень хотелось. Тогда он встал, вышел из дома и остановился, опершись на стену. Его сёстры играли с маленьким братиком и не заметили его. Варавва окликнул их:
– А где мама?
– Ещё не вернулась.
– А-аа…
Варавва подошёл к бочонку с водой и, поливая присохшую к голове тряпку, помаленьку отодрал её, изредка «уйкая» от боли. Затем он вылил полную плошку себе на голову и расправил мокрые волосы ладонями. Потом он наполнил плошку ещё раз и напился. После чего сообщил девочкам:
– Я пойду в город.
– Останься, поиграем?
– Как я буду с вами играть… Я уже большой.
Понурив голову Варавва шёл по узенькой улочке мимо бедных домов и убогих лавчонок. Завидев его, их жильцы и хозяева не скупились на язвительные реплики:
– Проходи, проходи!
– Сын побирушки идёт…
– Хорошо, что один, без своей шайки!
– Что будет с нами, когда они вырастут!
– Он недостоин называться иудеем!
– А проломил таки ему кто-то голову!
– Уж я бы ударил посильнее!
Подняв
