в присутствии жрицы-провидицы, которую древние йеменцы величали сновидицей (хилма). Случалось, и довольно часто, что к помощи жриц и жрецов прибегали и в целях решения тех или иных спорных семейных дел. По словам арабского историка Ибн Исхака, должность смотрителя храма удерживалась, как правило, за одним и тем же родом, и передавалась по наследству.
Среди йеменцев во времена язычества бытовало поверье, что у богов, которым они поклонялись, имелись каналы связи с людьми. По ним боги и посылали людям знаки-предзнаменования. Прочитав их, можно было узнать, что ожидало человека в его жизни. Разузнать о своей судьбе человек мог, спросив об этом и у самих богов, обратившись к ним через их земных оракулов, храмовых жриц и жрецов. Люди эти, наделенные, дескать, даром слышать голоса богов, общались с ними в своих видениях. По глубокому убеждению древних йеменцев, жрецы-оракулы обладали дарованной им богами способностью «видеть невидимое и знать неизвестное». Могли предугадывать те или иные грядущие события в жизни человека по движениям зверей и полету птиц. Поведение зверей, по верованиям древних йеменцев, диктовалось высшими силами, и «несло в себе знаки-уведомления богов, которые они посылали людям».
Химйариты, как рассказывают составитель антологии арабской поэзии с VI по X века ал-Исфахани (897–967) и арабский географ, автор знаменитой «Выборки времени о диковинках суши и моря» ад-Димашки (1256–1327), «чтили звезды». Подразделяли на «счастливые» и «несчастливые». Венеру и Юпитер, например, именовали «двумя счастливыми звездами», а Сатурн и Марс – «двумя гибельными». Семи главным планетам посвящали и дни недели; и тоже делили их на «счастливые» и «несчастливые». Звезды считали «жилищами своих божеств».
В честь небесных тел, которым поклонялись, к примеру, сабейцы, они воздвигали колонны: золотые и серебряные. Колонны эти воспринимались ими как «носители божественной силы» того или другого светила.
Произрастала в землях «Счастливой Аравии», повествует Диодор Сицилийский (90–30 до н. э.), «священная пальмовая роща», где «стоял жертвенник, весьма древний». На нем имелась надпись, «выполненная знаками, давно вышедшими из употребления и никому неизвестными». Службу при храме в роще той, проживая там постоянно, несли мужчина и женщина (99).
О «священной пальмовой роще» на одном из участков побережья в Южной Аравии упоминает и византийский богослов, Патриарх Константинопольский Фотий (810–891). Проживавшие рядом с ней племена, пишет он, собирались там для исполнения культовых обрядов, дважды в году. Первый раз – в середине весны. Второй раз – «после летнего солнцестояния». Во время хождений к местам поклонений «соблюдали полный мир». Притом как по отношению друг к другу, так и ко всем другим племенам, обитавшим в землях «Счастливой Аравии». Свято веровали в то, отмечает Фотий, что также вели себя в сезоны паломничества и дикие животные, пребывая в мире и с людьми, и друг с другом (100).
«Священной пальмовой рощей» окружена была в седом прошлом
