поражений – вещи нет.Унылый штиль
Порою в жизни с каждым новым годом
Мы забываем красоту обыденных вещей:
Автопортрет, написанный Ван Гогом,
Горение в церквях рождественских свечей.
Не прочитав всех детских книг и сказок,
Мы поспешили стать взрослее и умней.
Отгородили мы себя от материнских ласок,
Как черный хлеб в пакете, стали лишь черствей.
Взирали на душевные улыбки —
Не видели в них смысла и добра.
Дарили новогодние открытки
С прошедшего седого декабря.
И целовали в щеку, а не в сердце.
И становились мудрыми под хмель.
И обещали дочери согреться
Под дикий звук костра и белу ель.
И проморгали жизни время озорное,
Что пронеслось над кораблём в унылый штиль.
Так завершил ты своё бремя заводное,
Пройдя за три секунды сотни миль…
Мир
7 чудес на нашем свете,
10 песен у костра.
Сенью взрослых стали дети,
Муза Блока не ясна.
Корабли всё в наши воды
Заплывают ни по чём.
Кто не слушается моды,
Называется бичом.
Шире публика у власти,
Меньше люда у картин.
А для знака белой масти
Мы берём лишь травертин!
Стали чаще притворяться
Господами мы с утра.
А зачем вот так слоняться,
Если хуже вечера?
Если солнце нам не нужно,
Если слезы круглый год?
Если мать родного мужа
Выставляем у ворот?
Ты моложе уж не будешь,
Призадумайся пока:
Для чего, если не судишь,
На плечах то голова?
Даль
Забери меня в Казахстан,
Что ласкает нежно лучами.
Шанс услышать по радио дан, —
Не дано мне увидеть очами.
Забери меня в дивну степь
С серебристым конём на рассвете.
Я могу лишь три дня потерпеть
В незнакомом мне облачном свете.
Забери ты подальше. Вези
Ближе к соснам и к елям кедровым.
Я хочу искупаться в грязи,
Вместе с Рексом играться под двором.
Видел я в своих снах конный стан.
Я скучаю, без всякого вздора.
Либо ты заберёшь в Казахстан,
Либо я уже выеду скоро.
Я вылез
Не знал я боли и отваги,
Не знал магических чудес.
Не мог я знать и древней саги
О том, кто падал и воскрес.
Прослыл я в свете самым малым
Неразговорчивым юнцом.
И продолжал бояться дамы,
Стократ мне посланной Творцом.
В огне компании веселой
Я, медля, таял и горел.
И плыл по гребле невесомой.
Зависел молча и терпел.
И подавал
