его глаза посмотрел, они почти выжжены, надо срочно ехать.
– Вот чёрт! Вечно ты пьянь всякую да бомжей подбираешь, отдохнуть по-людски не можешь!
– Не ворчи, парнишка чистенький, не бомж и не наркоман. Беда с любым случиться может, а если бы ты на его месте оказался?
– Тьфу, на тебя! Не каркай!
– Могу тебя у лесника оставить, а сам завтра приеду.
– Точно приедешь?
– Может, ещё сегодня обернуться успею…
Слушая чей-то разговор, я снова провалился в тихую блаженную темноту.
– Уберите свет, мне больно! – захрипел я, вырванный из тёплых объятий тьмы.
– Прости, родной, мне нужно было тебя осмотреть! – опять незнакомый голос.
– Вот об этом я вам и говорил, Борис Петрович, светобоязнь, кожа краснеет моментально, а глаза вы сами видели.
– Да уж! Подкинул ты нам работёнку!
– Ну не оставлять же его в лесу?!
– Да это я так, ворчу по-стариковски. Ты, Дима, езжай, догуливай …, мы сами управимся. Аллочка, молодого человека в отдельную палату и свет убрать!
– Я уже поняла, Борис Петрович!
Меня куда-то весьма небрежно перемещали, я и сам бы мог, но меня никто ни о чём не спрашивал.
– Давай знакомиться, я – профессор Свиридов Борис Петрович, – голос замолчал, словно ожидая чего-то. – Тебя-то как зовут?
– Я не понимаю…
– Имя у тебя есть?
– Что это и для чего?
– А как же к тебе обращаются?
– Кто?
– Родственники, знакомые, – в голосе слышалось раздражение.
– Я давно один.
– Где ты живёшь?
– Я не знаю.
– Как ты в лесу оказался?
– Не помню.
– А что ты помнишь?
Я рассказал, как спал, и что потом со мной случилось. Рассказывал подробно, сам для себя стараясь вспомнить детали и свои ощущения.
– Да, похоже на бред, но последняя часть точно совпадает с тем, что рассказал Дмитрий Сергеевич.
– Может, нервное расстройство? – предположил тонкий голос, который я уже слышал.
– Всё возможно. В каком месте, говоришь, тебе живот разрезали? Там шрам должен остаться.
– Вот здесь, – я указал на верхнюю часть. – Что такое шрам?
– Это соединительная ткань, образующаяся на месте повреждений.
– У меня всё заживает быстро и без шрамов.
– Откуда ты знаешь? Ты же не видишь?
– В сумраке я неплохо видел, пока свет меня не обжёг.
– Шрама нет и вообще нет никаких ссадин и ушибов, что удивительно, учитывая, что тебя нашли в лесу.
– А почему они должны быть?
– Ну, если только тебя очень аккуратно перевозили и укладывали возле просёлочной дороги, но и тогда на теле должна была остаться грязь, кусочки травы, листья,… хоть что-то. Не в воздухе же ты
