чтобы к ним вернулись прежняя тишина и публика, которая за эту спокойную атмосферу платит вполне достойные деньги. И дабы Агентство по туризму снова не беспокоилось по поводу уважаемой гостьи, они, рассыпаясь в извинениях перед Мариной, официально запросили у неё разрешение отправить её багаж и личные вещи из номера по адресу указанному ей при регистрации в отеле. Конечно, за счёт курорта! Ей, только недавно перенёсшей операцию, явно было не до шмоток и уж тем более – не до стратегических запасов «сувениров» и она, бегло прочитав бумагу, подписала её.
Французы в Шамони оказались аккуратистами. Они упаковали два Маринкиных чемодана в плотную целлофановую пленку и нацепили на нее пломбы, исключающие незаметное несанкционированное вскрытие. Вещи из номера (вплоть до початого тюбика зубной пасты в ванной) они сложили в новую спортивную сумку с логотипом отеля, добавили туда бутылку местного вина (в качестве комплимента) и потом также упаковали и опломбировали. Из Франции багаж вылетел без проблем, а вот в России у таможенников возникли вопросы насчёт коммерческого использования десяти банок икры, семи бутылок водки и неисчислимого количества матрёшек. Но настоящий «вывих мозга» у них вызвало направление движения груза…
Французы, желая полностью избавить «мадемуазель Марину» от хлопот (а себя – от Марины), указали в почтовых документах плательщиками таможенных платежей себя, разумно предполагая их отсутствие вообще. Поэтому они были несказанно удивлены полученным счётом для оплаты, а особенно – перечнем облагаемых пошлинами товаров. «Мадемуазель» резко подняла свой рейтинг в их глазах.
Накануне выписки из госпиталя сотрудник отеля привёз Марине запечатанный конверт, в котором были: её паспорт, кредитные карты и наличные деньги из сейфа. В день вылета (и выписки) из госпиталя Марине выдали костыли и её личные вещи, среди которых были: куртка, комбинезон, шапочка, перчатки, лыжные ботинки и сами лыжи с палками!
– Это – не моё, это из проката, – объясняла она персоналу госпиталя.
– Это привезли вместе с мадемуазель, – отвечал ей сотрудник, сверяясь со своим списком.
Он был, корректно говоря, афро-европейцем и дорожил своим рабочим местом. В его обязанности не входило принятие решений по вопросу приёма обратно на хранение вещей пациентов. У него был список и пронумерованная ячейка в камере хранения, все вещи из которой он должен выдать «мадемуазель», получив от неё подпись в журнале. Дело было ранним утром, его начальство ещё не приехало и он, протянув Марине авторучку, предложил ей расписаться, а сам обещал позвать дежурного врача, как самого главного. Та поставила в журнале свой автограф и крепко задумалась.
На ней была её футболка, а также халат и один белый тапок из гардероба госпиталя. Ну и гипс, конечно. Надеть комбинезон на травмированную ногу было нереально. В это время ей в палату
