Оппонент просиял самодовольной улыбкой.
Это был реванш. Игнат выудил из рюкзака зеленое яблоко, подкинул его на руке и тут же вгрызся в сочную хрусткую бочину, так что капельки сока брызнули на сине-зеленую полосатую рубашку, надетую поверх футболки с растянутым горлом. Закинув лямку рюкзака на плечо, с яблоком в зубах, он ловко затянул шнурок на белой кроссовке и направился своей дорогой.
– Но я не отказался бы узнать, – обронил Мирослав в его удаляющуюся спину.
Игнат остановился, повернулся вполоборота и спросил с робкой надеждой на отрицательный ответ:
– Вам правда надо?
– Правда.
– Ладно, – вздохнул Тищенко. – Так и быть, просвещу вас. Только нужно будет ко мне в общагу заехать, чтобы я на своем ноуте вам все показал, а то на словах долго, наверное, въезжать будете.
– У меня с собой есть айпад.
– Айпад… – Игнат хихикнул. – Игрушка ваш айпад. Я вам реальную технику покажу. У меня еще две пары, а потом встречаемся у входа.
Уровень D. Глава 5
Иван Андреевич топтался на затертом коврике перед обшарпанной входной дверью как неуклюжий косолапый зверь. Одно дело – тревожить людей по работе, будучи, так сказать, уполномоченным и вооруженным удостоверением в волшебной красной корочке, и совсем другое – выступать в роли просителя. Была эта роль для Замятина непривычной и тесной. Тесной настолько, что неудобство ощущалось физически – широкоплечий Иван Андреевич ссутулился, сжался, наклонил вперед голову, будто ему мешал распрямиться чересчур низкий потолок.
По всему выходило, что беспокоить девочку, лучшую подругу погибшей, у него нет никакого права – даже дела по факту гибели не возбуждено за недостаточностью оснований, а тут еще и свидетельница несовершеннолетняя, к ней с наскока не подступишься. Да и вообще подобного рода самодеятельность могла аукнуться майору служебным выговором или еще какой неприятностью. Шаткость и уязвимость заведомо слабой позиции неожиданно раскрылись в нем новыми, доселе почти неведомыми ощущениями мучительной неловкости, стоило ему шагнуть на замызганный коврик перед нужной дверью. Но отказываться от своей затеи он даже не подумал.
Куда хуже для него были другие переживания – осознание своего бездействия под прицельным взглядом Ирины Лаптевой, которая, несомненно, наведается к нему еще не раз. Конечно, ее поведение можно было бы списать на помешательство от горя и деликатно или грубо всякий раз отмахиваться от навязчивой просительницы. Однако существовало «но», мешающее ему занять такую позицию без угрызений совести: со смертью Лизы Лаптевой действительно было нечисто. Доказать это конкретными фактами пока не получалось, потому и в возбуждении уголовного дела было отказано. Но замятинская чуйка настойчиво подзуживала – не все так просто, Ваня! И еще одним аргументом (помимо странной записки) в пользу того, что звериное чутье, столько раз приводившее его к цели, будто несмышленого щенка на поводке, и теперь обострилось
