клубились облака и водяной пар. Время от времени по стеклу проскальзывала плоскость стеклоочистителя, убирая капли и следы запотевания.
В кабину заглянул Матис Галин:
– Карл? Вы что устроили? Дался вам этот дикарь?
Из-за его спины выглянула Жизель:
– Карл всё правильно сделал. Дал возможность изучить дикарей, не раскрывая своё присутствие раньше времени. Я приказала взять курс на берег.
Жизель отодвинула Матиса Галина, не давая тому пройти внутрь отсека:
– Здесь я отдаю приказы военному персоналу.
Матис Галин смело попробовал отодвинуть Жизель:
– А я здесь отдаю приказы любому персоналу, если того требуют задачи экспедиции. В том числе и вам приказываю: посторониться!
Жизель и Матис одновременно шагнули к Карлу. Пилот отстегнул ремни и поднялся из кресла навстречу двойному начальству.
– Устал? – спросила Жизель.
Карл кивнул:
– Да, но в брифинге участвовать буду. Дайте пару минут. В тубзик сходить надо, да подкрепиться бы.
– Я прикажу подать обед в кают-компанию.
Матис Галин тоже проявил начальственность:
– А я прикажу… прикажу подготовить материалы. Нам нужно принять решение о высадке.
Стюарды накрыли стол в кают-компании. Жизель сидела на одном конце, Матис Галин занял кресло на противоположном. Оба вели себя начальственно, демонстрируя полноту своей власти.
Остальные места за столом занимали члены командного состава экспедиции:
Огинга Коуту, капитан «Императрицы Екатерины». Пожилой негрянин, которому сильно за семьдесят. Будучи представителем старинной негрянской семьи, капитан Огинга Коуту считал «Императрицу Екатерину» своей собственностью, а пассажиров принимал за назойливых насекомых, от которых надо поскорее избавиться. Поэтому смотрел на всех презрительно, в обсуждениях не участвовал, подавая голос лишь в тех случая, когда речь шла о дирижабле. По идее он был главным начальником для тех, кто находился на «Императрице». Но и Жизель, и Матис Галин предпочитали об этом забывать.
Присутствовало и несколько научных помощников Матиса Галина, среди которых выделялся худой смуглолицый мужчина с седыми висками. В его движениях и манере говорить настолько явно проглядывался агент Имперской Канцелярии, что его все в шутку так и называли «месье Бортовой Шпион». Его настоящего имени никто не помнил.
Рядом с Жизель сидел единственный на борту «Императрицы Екатерины» австралиец, переводчик Дэвид Робертс. Бледный и несчастный мужчина. Он постоянно жаловался на тошноту из-за качки дирижабля. После каждого обеда регулярно бегал в туалет, и всё выблёвывал.
– Дэвид, – говорила ему Жизель, – если ты так продолжишь, мы будем закачивать в тебя бульон клизмой через задницу. Давай, ешь нормально.
Он виновато улыбался и обещал «проглотить ещё кусочек».
Дэвид Робертс боялся всех материковых людей, в особенности
