члена императорской семьи.
– Спасибо.
– Если Ерофей Лавинь продолжит в таком же духе, то его снова задержат. Мы больше не сможем покрывать правонарушение. Нам и за эти влетит, если узнают.
– Да, аджюдан… да, я понимаю. Куда он отправился?
– Согласно протоколу, я установил наружное наблюдение через муниципального бес-пилота. Ерофей Лавинь двигается по авеню Кирилла де Рене, предположительно в сторону станции метро. Вывести изображение с бес-пилота на ваше табло?
– Мерси, аджюдан, не надо. Слежку снять.
– Мой капитан, осмелюсь напомнить, что согласно указу «О пресечении распространения бунтарского движения Фронда», лица, публично высказывающие оскорбление Императорскому величию, необходимо отслеживать, выясняя степень принадлежности к революционному подполью.
– Я знаю, – устало сказал Иван Лавинь. – Слышь, я один из тех, кто разрабатывал этот чёртов указ. Слежку снять.
– Но…
– Никаких «но».
– Есть, мой капитан.
Иван отключил связь. Выдвинул ящик стола и достал пудреницу. На крышке – герб Империи Ру́сси и объёмные буквы «Первое Отделение Жандармерии».
В пудренице лежали два пакетика: с белым легальным порошком и пакетик с контрабандной чёрной пудрой из Санитарного Домена. Не колеблясь, Иван Лавинь достал чёрный пакетик и серебряную трубочку.
Раскатал на столешнице дорожку пудры, взялся за трубочку… и снова вернулся к кнопке интерфона:
– Аджюдан?
– Да, мой капитан, привязку бес-пилота к гражданскому чипу Ерофея Лавиня отключил…
– Молодец, но я по другому вопросу. Зайди ко мне. Захвати материалы дела о похищениях.
– Массовые пропажи граждан? – уточнил аджюдан. – Осмелюсь напомнить, все материалы доступны в директории…
– Аджюдан, просто принеси табло, мне некогда лазать по директориям.
– Есть.
Иван Лавинь ожидающе смотрел на горку чёрного порошка, задумчиво постукивая трубочкой по столешнице.
В дверь постучал и тут же, не ожидая разрешения, вошёл аджюдан Костя Бернст: тридцатилетний молодчик с невероятно широкими плечами, увеличенными за счёт погон и очень узкой талией, вдобавок утянутой, широким ремнём с гербом Империи на пряжке.
По тону начальства, аджюдан понял, что разговор будет особый. Не дожидаясь приказа, закрыл дверь на замок.
– Садись, Костя. – Шеф-капитан показал на стул, с которого недавно падал Ерофей.
Аджюдан Костя слегка поклонился, скрипя кожаным ремнём, и сел. Потом встал, поправил наклонное положение седалища и снова сел. Его широкие плечи с белыми жандармскими погонами идеально соответствовали параллели столешницы.
Костя положил перед собой ординатёр-табло с раскрытыми документами и замер.
– Угощайся, – придвинул ему пудреницу Иван Лавинь.
– Чёрнявая! – восхитился Костя и извлёк собственную
