Паруса» Грина, открыла книгу и наткнулась на спрятанное письмо. Чем дольше читала Дуся письмо, тем больше портилось ее настроение. Когда пришел Гена она зашлась слезами, хлюпала носом, кляла судьбу. Объявив Гене о фатальном решении покончить с собой, она сорвалась и убежала на Мархинку, не то вешаться – правда не понятно на чём, там одни кусты; не то топиться, что тоже сложновато… Мархинка – как ручей в этом месте. Гена стоял остолбеневший, ничего не понимающий, пока не увидел на столе смятое и размытое Дусиными слезами родительское письмо. Не зная, что делать и где её искать, он побежал к Дусиной тетке Марусе, чтоб та отговорила Дусю от безрассудного поступка. Гена, пока бежал, похоже сам потерял рассудок – сказал Марусе, что застрелится, если Дуся бросит его. Короче, в тот вечер Дусина тетка металась от одной несчастной к другому несчастному, уговаривая Дусю еще пожить, а Гену – не стреляться. К ночи страсти улеглись, все остались живы. На следующий день Дуся написала гневный ответ родителям Геннадия. Понаписала она там много: и как любит его, и что жить без него не может, и про то какая она хорошая… как же они смеют оскорблять её, когда они совсем её не знают? А в конце письма Дуся пригрозила, что напишет в «Комсомольскую правду» о том, какие они плохие, черствые люди. Отправила она это письмо или нет – мы не знаем, но Гена после той злополучной ночи написал и отправил родителям ТАКОЕ письмо, что когда он привез Дусю в Новосибирск, его родители встретили их с цветами и радостью на лицах.
Со свадьбой не тянули, да и зачем, когда любовь такая!
Страсти в жизни Гены и Дуси не закончились, ни после той злополучной ночи, ни после свадьбы, а скорее наоборот – бывало и посуду били, и дрались, и стекла из окон вылетали, но до милиции дело не доходило.
Ревновал Геннадий Дусю дико. Прибежит с дежурства, как бы невзначай, сердце колотится, рукой пистолет ощупывает. Если что – пристрелю ее и его, гада. Дверь распахнет – поймал мол, а дома тишина, пирожками пахнет, Дуська в кровати вальяжная, да вспотевшая под пуховым одеялом, полусонным голосом: «Геночка, чё так рано?». Счастье, сокровище его, вот оно, рядом, руку протяни – любимая Дуська, здоровьем пышущая, и нет никакого гада с ней. И что за черти ему в голову лезут? Набросится Гена на неё, подогретый ревностью, и мнет её и так и сяк… Дуська стонет, крик сдерживает, чтоб малого не разбудить. Утолив страсть, обмякнут оба, не шелохнутся, пройдет минут пять, а кажется – вечность. Уже вскочив, застегивая впопыхах штаны, прихватывая шинель, он слышал вдогонку сонное: «Ты чё приходил-то?» Гена тихонько притворял дверь и летел на службу, окрыленный счастьем.
Однажды Гена даже порезал себя в порыве ревности. Порезал не сильно, но кровищи было много. Дуся перевязала его, каждую клеточку на «израненном» теле перецеловала, тем душу своего любимого успокоила и сама успокоилась… на месяц-другой.
И Дуся не отставала от Гены по части ревности – устраивала ему «концерты».
Было дело, бухгалтер в воинской части, молодая женщина, разведенка,
