сделал… Вы не поверите!..
– Поверим! – ободряюще улыбнулся Крячко.
– Так вот, он схватил нож и в клочья изрезал все свои работы. О! – Старик вскинул указательный палец и изобразил многозначительную мину. – А потом здесь, на бульварчике, и вовсе перестал появляться. Парни, что с ним дружили, пошли к нему домой, проведать, не случилось ли чего? А там уже живут какие-то совсем другие люди. Они и сказали, что он продал им квартиру, а сам постригся в монахи. Все свои деньги – до копейки! – пожертвовал на монастырь.
– Ого! – присвистнул Стас.
– Но я так понимаю, это было не единственное, так сказать, свершившееся здесь чудо? – сдержанно улыбнулся Лев.
– Вот именно! Не единственное. У еще одного, мы его звали Пикассо – он любил рисовать всякие абстракции, появилось ясновидение. Да! С ходу даже незнакомым людям начал ставить диагнозы, предсказывать судьбу, находить пропавших без вести. Одной женщине сказал, где именно находится ее дочь. Нашла! Прибегала благодарить.
– И где же ее дочь была? – уточнил Станислав.
– На даче у одного своего приятеля. Пили там, да в постели кувыркались. Она и не подумала, соплячка эта, что ее мать уже неделю с ума сходит. Сейчас Пикассо, говорят, подался на телевидение.
– На «Битву экстрасенсов»? – хохотнул Стас.
– Не знаю, может, и туда… А вот наш Мосол получил то, о чем мечтал. Ведь был же – мазюкалка мазюкалкой, без проблеска таланта! А сейчас такие картины пишет – обалдеешь! Идемте-ка к нему! Сейчас сами увидите. Идемте, идемте!
Старик поманил рукой, и приятели пошли вслед за ним к долговязому, мосластому парню, чем-то своим складом фигуры напоминающему кузнечика. Тот, узнав, кто к нему пожаловал, смущенно указал на свое полотно. Там был изображен скачущий табун лошадей. С первого же взгляда было ясно, что писал картину художник весьма незаурядный. От бешеной скачки гнедых и буланых коней нельзя было оторваться. От картины словно веяло горьковато-пряным запахом степной полыни и жарким потом разгоряченных скакунов. Казалось, еще мгновение, и они вырвутся из своего нарисованного мира и, материализовавшись, с бешеным топотом понесутся по московским улицам.
Художник, назвавшийся Игорем, все так же смущенно подтвердил, что он и в самом деле, до того момента как увидел «Портрет Вечности», годился только в маляры. И то весьма посредственные. А всего лишь несколько минут постояв перед полотном Виталия, он вдруг ощутил в себе нечто необычное – умение видеть то, чего не видел раньше, и способность передавать увиденное кистью и красками.
– А где он сейчас, этот Виталий Лунный? – спросил Гуров.
– Умер… – сокрушенно вздохнул Линкс. – Он сюда еще раз пять приезжал. Полотна привозил – супер! Правда, «Портрет Вечности» больше не выставлял. Вот… А месяца через два после того, как он побывал тут в последний раз, я решил съездить к нему, узнать, как он поживает. Было это три года назад.
