дочерей отца, принципиально не считая их своими сестрами, желал им смерти и выкрикивал либо нашептывал проклятия при каждом удобном случае, который нечасто, но выпадал. Перестал учиться, стал прогуливать уроки, в итоге появились двойки, начал гулять допоздна, редко, но метко не возвращался домой, связался с плохой компанией. Взывал к отцу молча, достучаться до его человечности хотел, взывал всем, до чего доходила моя фантазия, которая оказалась не так безгранична и плоска, как предполагал. Буйствовал и устраивал истерики перед мамой и перед ним, дебоширил, хулиганил. По-страшному вел себя, если быть честным.
Мои поступки оставляли желать лучшего несколько лет подряд, и мама моя очень переживала за меня и мое будущее. Она говорила, что я сяду в тюрьму и кончу там, ничего не добившись, если не образумлюсь сейчас, пока не стало слишком поздно.
Но я-то знал, что не сяду в тюрьму, потому что я Норват, и активно этим пользовался. А у Норватов много денег и много связей.
Меня поначалу забирали в полицию на часок-другой, поскольку я, не имея теперешнего опыта, частенько попадался на местах, где хулиганил, а отец, хоть и ворчал, все равно отмазывал меня. Правда, это происходило всего несколько раз, а потом, после того, как мне исполнилось шестнадцать лет, отец отчитал меня знатно и заявил, что теперь я сам буду отвечать за свои поступки, потому что ему поперек горла стою я и мой переходный возраст.
А еще заявил, что больше он вытаскивать из передряг меня не будет.
И ладно, подумал я тогда. Его помощь мне была уже не нужна, ведь к тому времени я почти научился действовать по-тихому и не оставлять следов.
Больше меня не ловили.
В конечном итоге, мне стало все равно на отца и его безразличие. И я твердо вознамерился сделать так, чтобы он стал моей тенью, чтобы обо мне трезвонили отовсюду, как о большом человеке, а не о нем. Чтобы меня боялись и уважали, а про него забыли. Майкл Норват и его слава просто обязана кануть в небытие, ведь на его смену уже готов представитель следующего поколения.
Я ведь поставил себе цель стать совершенным негодяем, и вот упорно иду к ней, карабкаюсь медленно, но верно. А главное, этот процесс, с одной стороны, страшный, а с другой – до смерти увлекательный, поскольку никогда не знаешь, насколько далеко зайдешь, уже необратим. Я даже если захочу, уже не стану лучше, потому что сам себя слепил такого. И мне нравится результат моих стараний.
Последним испытанием над собственной совестью, которая после того случая забилась в угол и там сдохла от голода, стал незабываемый день, когда я лишился девственности.
Причем, не с кем-то там, а с самой Пенни, женой отца в пределах семейной ячейки аристократов Норват, а за пределами семьи – отъявленной шлюхой, которой все равно, с кем и как, только бы трахал. Появление Милли, второй дочери моего отца, наслоилось на период его запоя и праздных гулянок. Это было тяжелое время, отца невозможно было застать дома. Он не приходил к нам с мамой,
