застоявшаяся вода. Да, конечно же, никуда
он не переносился… Не возможно, чтобы там, в каком-то
сорок четвертом веке была ржавая вода… Кто же станет
там подавать воду по железным трубам? Переждав
ржавчину, Нефедов нацедил воду в тонкостенный стакан с
ободком и посмотрел сквозь нее на свет. Вода была
прозрачной, но Василий Семенович смотрел уже дальше,
37
на переливающиеся бусинки в небе города. Все тот же
причудливый город за окном… «Ну, и какую же воду вы
здесь пьете? – подумал Нефедов. – При ваших-то
чистейших помидорчиках и огурчиках не иначе, как
ключевую или колодезную». Он набрал в рот воды,
подержал и разочарованно выплюнул. Вода была с
хлоркой. Это была вода его времени. Так, где же он все-
таки сейчас?! Слоистость реальности его потрясала. В
каком веке было сейчас его сознание? Пожалуй, сознание
его разлетелось на два века, расщепленное бездной
тысячелетий, мера которой – недавний обморок.
Забыв про чайник и открытый кран, Нефедов подошел к
окну. На город, поглощая своим чревом леттрамы,
надвигалась темно-фиолетовая грозовая туча, от которой
на земле все меркло и настораживалось. Василий
Семенович распахнул форточку и в застоявшуюся кубышку
кухни волной вплеснулся такой воздух, каким он никогда
не дышал. Никогда в воздухе своего города не ощущал он
запахов смешанного леса вперемешку с ароматом
яблоневых и грушевых садов. От преддождевой, тенистой
прохлады этот живой воздух был освежающим и тяжелым,
как холодная вода. А еще его поразило банальнейшее,
базарное чириканье дерущихся воробьев. Василий
Семенович тут же закрутил брызжущийся кран, убрал с
подоконника литровую эмалированную кружку, в которую
обычно по стариковской экономии сливал старую заварку
от чая и настежь распахнул обе рамы. Воробьи дрались
совсем рядом, на ветке ближайшего дерева, а потом
вслепую ссыпались на траву. В этом городе были прежние
воробьи! Конечно, тут и люди были такими же, но воробьи
показались куда более верным связующим звеном. Они
показались не потомками неисчислимых воробьиных
поколений, а теми же живыми комочками его времени.
Подойдя к электроплите, Нефедов произвел еще одно
испытание: включил конфорку с перегоревшей спиралью и
38
минуты две постоял, положив ладонь прямо на кружок, но,
увы, увы, конфорка так и не нагрелась. Ожидая пока
закипит чайник, он заглянул в спальню. Кровать была
аккуратно застелена.
