двери и неприятным гнусавым
голосом произнес: – Федор Ива-но-вич! До свидания, Федор
Иванович! Отчетик на столе, Ваше благородие! Готоффф! Готоф!
Спустившись на первый этаж, он кивнул вахтерше (на смене
уже дремала новая) и вышел из заведения.
Домой можно было добраться на автобусе – быстро и без
труда, да только хотелось прогуляться пешком, чтобы освежить
мысли. Проходя по парку, темному в этот час, Гомозов сбавил шаг,
чтобы насладиться вечерней природой. Хорошо, когда в парке
никого нет, даже дышится свободнее, подумал он, оглядываясь по
сторонам, но тут заметил объект, который неприятнейшим образом
смутил его воображение.
В самом центре парка рядом с неухоженными деревьями и
нестрижеными кустарниками на скамейке восседал светлый силуэт,
он был, кажется, женский. Распознав это наверняка, Гомозов
недовольно шмыгнул носом. Приблизившись, он сумел лучше
разглядеть женщину, которая уже только своим присутствием
вызывала неприязнь. А уж вид-то! Вид! Светлые распущенные
волосы гладкими прядями свисающие на плечи, легкомысленная
одежда не по погоде: невесомое платье, поверх которого накинута
длинная кофта из очень тонкой шерсти. Вся худощавая фигурка
женщины скромно занимала правую сторону скамьи и для
невнимательного взора могла бы остаться незамеченной. Но не для
Гомозова. Он определил пребывание данной особы в пространстве
так: «Прямо небесный ангел в кустах… Что за безобразие!».
Филолет Степанович прижал ладонь к виску, по причине того, что
от раздражения возникала мигрень. «Ох, еще и по центральной
улице идти…» – злобно прошептал он и поежился.
Почему его это так расстроило? Да потому, что вечером, из
своих домов «повылазят» влюбленные, и будут разгуливать, и будут
парить по городским закоулкам до самой ночи. Особенно часто, по
наблюдениям Гомозова, влюбленные встречались на центральных
улицах. Встречались и оказывали на Филолета Степановича
действие, подобно тому, что он увидел не людей вовсе, а вампиров,
самых настоящих вампиров. В самом деле, они и были для него
вампиры. Энергетические. Высасывали столько «крови», столько
сил, после чего он два дня ходил не в себе, охваченный сумрачным
негодованием. Иногда сил не хватало даже для того, чтобы себе
самому высказывать недовольство, настолько эти изверги истощали
его.
Гомозов ускорил шаг, чтобы избежать неожиданной встречи с
нежеланными сущностями, и опустевшая дорога впереди, казалось,
не предвещала щемящих душу эмоций. Эта надежда
