выругался молодой человек. Его высокий лоб прорезали три вертикальные морщины, а сам привратник не прекращал дергать себя за волосы на висках, отчего его черная шевелюра приняла весьма забавную форму – будто два рога выросли по обе стороны головы. Но привратнику было не до собственной прически, он пытался найти место тайника.
Боец уже трижды обошел комнату общего сбора – ничего. Хотелось с корнем вырвать колокольчики мундира – своими заливистыми голосами они словно смеялись над незадачливым воином. А человеку хотелось выть от тоски. Сержант уже пару раз обещал уволить со службы. Третье обещание может оказаться последним, а найти другую работу, на которой шесть дней из девяти выходные, не так просто.
Причиной особой неприязни остальных привратников к Тичу было как раз его пренебрежительное отношение к стрелковому оружию. Парень не раз задавал один и тот же вопрос: «И чего вы стóите без этой железяки? Закончатся патроны – и бравые вояки превращаются в беспомощную толпу. Разве это дело?»
Сам он все свое свободное время посвящал изучению древней борьбы карху. Лет семь назад Тич совершенно случайно столкнулся с наставником школы боевых искусств, который буквально затащил парня на тренировку.
– Ты должен изучать карху, – заявил тренер с такой уверенностью, что молодой человек поверил и начал ходить на тренировки.
Поначалу система занятий показалась ему довольно странной. Новичков заставляли заучивать около сотни древних девизов и кличей, изучать до полусотни комплексов ритмических движений, затем исполнять их в сочетании с древней и непонятной речью. И только тем, кому удавалось гармонично сочетать слова и движения, начинали преподавать уроки ведения поединков. Сначала без оружия. Потом… Среди обывателей карху считалась боевым искусством, в котором активно использовались любые подручные средства. Это могли быть палка, камень, веревка – да что угодно. На крайний случай подходило даже тело врага. Любые предметы в натренированных руках бойца-кархуна могли стать грозным оружием. Однако столь уважаемый сержантом устав требовал являться на построение не с кирпичом или дубиной, а с табельным оружием, которое он до сих пор так и не сумел отыскать.
Короткие очереди за окном мгновенно заставили Тича забыть о пропаже – привратники имели право открывать огонь только в самом крайнем случае. Он бросился к выходу. Еще не хватало, чтобы его сочли трусом. Парень выскочил из казармы и увидел, как один из сослуживцев, выбравшись из укрытия, вскинул автомат. Снова короткая очередь – и тот, раскинув руки в стороны, рухнул на землю. Похоже, его убили собственные пули, неизвестно из-за чего решившие вернуться обратно. Боец оказался последним из отделения, если не считать опоздавшего. Безоружный воин так и замер, будто его околдовали. Бледное вытянувшееся лицо в обрамлении черных волос, огромные зеленые глаза и два торчавших по бокам клока. На бравого воина, каким по уставу должен выглядеть любой привратник, он сейчас был похож, как цыпленок на лебедя.
