концерт, остальные же усиленно питались, работая языком направо и налево, про моё же неожиданное появление успели забыть, так что я тихо присоединился к компании вкушающих вечерние дары, тайно сжимая в правой лапе последнее нежное пёрышко.
Что сказать о месяцах безделья, отягчённого разными мыслями, последовавших потом? Я бился как гадюка, попавшая в лапы цапле – это внутри, переживая происшедшее – снаружи однако я был обычной рядовой лягушкой, уже выросшей и искавшей свою кочку под солнцем. Мелкие конфликты, позиционная борьба в местах наибольшего скопления насекомых, близкое знакомство с самками, уже охотно шедшими на тесный контакт – только самые ленивые или больные могли бы уклониться от подобных прелестей повседневной жизни. И ещё, разумеется, борьба за существование: слишком уж много врагов окружало нас со всех сторон и не позволяло жить спокойно, но неоднократно благосклонная судьба выручала меня и на новом месте: чёрный самец недолго оставался местным предводителем, и после его страшной смерти в лапах случайно залетевшего стервятника разгорелась нешуточная схватка за оставшуюся свободной кочку, от которой я благоразумно отстранился. Я пережил и неоднократные набеги гадюк, и появление в наших краях шального загулявшего енота, едва не обнаружившего моё тайное убежище на дне среди коряг: весьма многие тогда лишились жизни, но только не я: у меня была великая цель, и я не собирался от неё отказываться.
Завоёванная мною кочка находилась на краю заводи, и благодаря этому я был в большей безопасности по сравнению со многими: недалёкие камыши прикрывали мой ареал с одного бока, прямо же под моей кочкой находилось огромное скопление палок и коряг, как раз и ставших для моего дома надёжным фундаментом; большие глубины вокруг позволяли мне удирать от всех возможных опасностей, петляя и запутывая недругов, и наконец самое главное: я получил возможность думать, не отвлекаясь на постороннее и обыденное. Сколько же всего за эти месяцы пришло в мою голову идей, недолго пошуршало там и оказалось исторгнуто, как несоответствующее моему главному замыслу! Да и кто бы ещё смог понять и по достоинству оценить мои шальные великие открытия, случившиеся просто на досуге в процессе переваривания комаров и мошек? Разве в состоянии эти глупые квакши были представить, например, что главное преимущество птиц – даже не крылья, а их горячая красная кровь, позволяющая им всегда пребывать в боевом состоянии – нападая в любое время дня и ночи – в то время как мы вынуждены придерживаться строго определённого распорядка? Отправь такую вот глупую квакушку в холодное время ночью на разведку: и от неё останется лишь отчаянный вопль в ночи, сопровождаемый похрустыванием костей в пасти какого-нибудь филина или енота. С другой же стороны: жара нам не менее вредна и опасна, и наш жизненный ареал таким образом ограничен чрезвычайно жёсткими рамками. А зимняя спячка? Если птицы отправляются осенью на юг, а весной одновременно с нами снова заселяют
