другой, управляло им, как марионеткой. Иногда, во сне или после продолжительной попойки, Роберто даже казалось, что он отчётливо видит это копыто, которое настойчиво стучит ему по самой макушке, приказывая больше зарабатывать и ещё больше тратить.
Роберто очень не нравилось это. Ему не нравилось, что он, считавший себя разносторонне образованным человеком (Роберто освоил профессию ветеринара в Барселоне и получил диплом технолога пищевого производства в Париже), обладающим тонкой душевной организацией, вынужден, повинуясь требовательному звону золотого копыта, всю жизнь самозабвенно танцевать ча-ча-ча на деловых переговорах, завлекая клиентов и яростно торгуясь с поставщиками.
Временами он даже ловил себя на мысли о том, что был бы искренне рад забыть, что отдал столько сил и времени такому недостойному занятию, как купля-продажа, и иногда, в беседе с малознакомым ему человеком, был не прочь туманно намекнуть, что посвятил свою юность офицерской карьере.
Заметив смущение своего любимого гостя, Элизабет решила исправить положение.
Скажите, Роберто, – неожиданно начала она нашёптывать ему на ухо, – а у вас много золота ?
С этими словами она выразительно посмотрела ему прямо в глаза, удовлетворённо и понимающе покачивая головой, как бы заранее соглашаясь стать его любимой тёщей.
Через несколько месяцев Роберто Перес будет говорить про свою совсем нелюбимую им тёщу, что в одних людях есть бог, в других – сам дьявол, а в некоторых, как в Элизабет – исключительно глисты.
Но в тот момент за столом Роберто растерялся. Его перекосило, от смущения и негодования очки съехали на его блестящий мясистый нос, но он быстро нашёлся, решив обратить всё в шутку и не выдавать своего возмущения вопросом наглой старухи.
Золото ? Ни в коем случае ! Золота не держу, – ответил он с улыбкой. – Исключительно алмазы, мадам.
Глаза Элизабет заблестели. Она приняла слова Роберто за чистую монету.
Вот, это я понимаю – настоящий мужчина ! – восхищённо глядя на своего собеседника, воскликнула она, не забыв бросить презрительный взгляд в сторону Пьера-Анри.
Старая негодяйка только притворяется маразматичкой ! – с отвращением подумал Пьер-Анри. – Как только речь заходит о деньгах, она тут же обнаруживает поразительное здравомыслие !
* * *
В восьмом квартале Парижа, в ста пятидесяти метрах от резиденции Президента Франции и от знаменитой своими модными магазинами улицы Фобур Сент-Онорэ, в узких извилистых улочках затерялся малоприметный многоэтажный особняк с высокими колоннами, адрес которого мало о чём говорит непосвящённому и, главное, законопослушному гражданину Франции, не говоря уже про иностранцев.
За старинной архитектурой фасада и зарешеченными окнами, которые всегда были наглухо закрыты, скрывалось внутреннее помещение, уже лет двадцать не знавшее даже косметического
