как и предсказывал Трир, к всеобщей радости, подул уверенный южный ветер, и помощник капитана выкатил на палубу бочки с вином.
– Это от капитана. За хорошую работу. Отдыхайте и набирайтесь сил. Команда радостно взревела, схватила бочки и устремилась вниз, в трюм.
Часа через два, команда была уже мертвецки пьяна. Тела матросов были беспорядочно разбросаны по всей жилой палубе, кроме одного угла, в котором собралось с полутора десятка матросов, ведущих меж собой тихий разговор. Ольдих был среди первых, кто, попав в объятия Бахуса, захмелел, после чего, он ожидаемо попал в нежные оковы Морфея, а говоря простым языком, – забылся крепким сном, там же, в окружении своих бочек.
Промиус, умаявшись от работы, и от всех переживаний за прошлый день, уснул рядом с ним, ещё задолго до того, как команда получила увольнительную. Ольдих для удобства подложил под мальчика, свою куртку и не стал его будить, чтобы перетаскивать в спальный отсек корабля.
Однако то ли кусок еды, то ли чрезмерное количество выпитой жидкости, попавшей не в то горло, то ли из-за неудобной позы, в которой уснул Ольдих, резко разбудили толстяка. Он прокашлялся, протёр глаза и понял, что сон сейчас быстро не вернуть, и что неплохо бы, промочить горло. Но вдруг он услышал чей-то знакомый голос, который звучал нарочито приглушенно, оттого и привлекал внимание. Ольдих приподнялся, и выглянул из-за бочек. Это был помощник капитана, Трир.
– А можно не галдеть, и внимательно слушать? Трир был настроен очень серьезно. – В общем, парни, ситуация, такова. Капитан наш поплыл. Совершенно раскис оттого, что Гейзерих не взял его с собой в Рим. Но мы же не должны страдать от этого вместе с ним? Ведь, все те, кто сейчас поплывет в Рим, – сказочно озолотятся. А мы что, – приедем домой с пустыми руками? Это разве справедливо? Мы что хуже их?
Ольдих, тихо придвинулся к мирно спящему Промиусу и зажал ему рот. Секунды спустя, мальчик отбивался и вырывался из рук толстяка, глядя на него раскрытыми непонимающими глазами. Ольдих левой рукой прижал палец к своим губам, потом показал на свое ухо и выставил палец в направлении источника звука. Промиус понял, что от него хотел толстяк, и обратился в слух.
А там продолжал ораторствовать Трир. – Хвалиться не буду, но мне удалось успокоить капитана, и он совершенно ни о чем не догадывается. Он считает, что я на его стороне, и пусть продолжает так считать. Пока мы не высадимся, – никакой бузы, вы слышите, никакой, чтоб он ничего даже не заподозрил. А я аккуратно переговорю с другими несогласными, а таких я уверен, – мы наберем большинство, и вечером поставим ему ультиматум, – чтоб он отпустил всех нас, на веселье в Рим. На пару деньков. Наберем что надо, и назад. Ну, а если, уж он будет сильно упрямиться, – тогда нам придется его как-то успокоить на время, чтоб не мешал, пока мы смотаемся в Рим. Только предупреждаю всех, что в таком варианте, обратной дороги, в Карфаген – нам уже не будет. Гейзерих не простит неповиновения, и вряд ли нас будут ждать дома с распростертыми объятиями.
Один из матросов присвистнул. –
