наверное, мне не сосчитать зараз.
Палыч так не поступал, как Леха. Он появлялся, матерился, что называется, «для порядку», как истинный советский прораб, и уходил. Рабочие его все же уважали, – делаю вывод.
Влада и Игоря уволили, поскольку дело дошло до высшего начальства, благодаря Лехе. Бить его Влад все же не стал. Может, Игорь отговорил, не знаю. Может, побил как-нибудь его потом, при встрече.
– Не будет работы, будет голяк, если полный, Лёньк, – звони, – на прощание сказал Игорь, улыбаясь черным от загара лицом, и черными своими зубами, – возьму тебя на какой-нибудь объект, помогу, – вон, например, заправки строить. Их по стране сейчас много лепят, дело прибыльное, платят нормально. Возможно в Самарской области… А может снова в Сибирь, на Енисей… На бетонщика ты почти что выучился…
Мы пожали друг другу руки, обменялись номерами телефонов. Номер только я твой потом похерил, Игорь, в старом телефоне, который у меня накрылся. Я помню, ты еще хотел найти какую-то свою подругу, Риту, кажется, с которой познакомился во время очередной вахты, и потом потерял ее, уехав. Я тебе советовал сделать это с помощью интернета, разыскать ее. Интересно, нашел ты ее или нет. Может, нашел, и вы теперь наконец-то вдвоем счастливы?
Влад мне на прощание сурово сказал: «Будут проблемы, Лёнька, на Жилгородке, в Городище, там, еще где-нибудь, – ищи меня, – все решим». Номер телефона твой, Влад, тоже канул в небытие, вместе со старой записной книжкой в моем мобильном.
Планам моим не суждено было сбыться, как написал я выше. А планы были грандиозные. Но, как говорится, хочешь насмешить Бога, поведай ему о своих намерениях.
Ну, например, на тот момент, еще даже в самом начале лета планы были еще не мои, а тогда еще – наши: мои и моей девушки. Мы хотели уехать, предположительно, в столицу, вдвоем. Она бы занималась своей карьерой, а я бы занимался своей. Нашли бы работу, и жили долго, весело и счастливо. Она должна была поехать раньше, я же – несколько позже, ориентировочно, после защиты диссертации, то есть, в самом конце сентября месяца. Насколько это реально, и что я тогда вообще себе думал, – я сейчас понятия не имею. Но я был влюблен, целиком и без остатка, поэтому прощаю себе свою недальновидность и глупость. Было же хорошо в тот период жизни – и это главное.
Мне было двадцать четыре года.
Уже в начале лета, я понял, что все начинает идти не так, как было задумано.
Сначала она перестала звонить. Внезапно. Совсем. Я не стал надоедать, дабы не усугубить положение. Когда я все же дозванивался, то она разговаривала со мной, как правило – нехотя, беспричинно капризничая.
Спустя две недели, четырнадцатого числа, потянув необходимое, видимо, ей время, она соизволила встретиться со мной. Все мне сказала, что хорошего, как говорится, товарищ, всем понемножку, и не одному тебе такой красотой наслаждаться. Сказала, что уезжает она одна, без меня, в августе. Что ее влечение ко мне прошло, страсть тоже, и все такое прочее – тем более.
Сказать, что я расстроился,
