в сторону, – мы репетировали вчера, я увлекся и упал со сцены.
«Ну и силен же ты врать, братец!» – подумал он.
И добавил:
– В оркестровую яму!
Еще одна чушь вроде вчерашнего «Я бегал, мам!» В двенадцать ночи, под грохот музыки, который несся из трубки. Ты бегал. За кем, интересно, ты бегал?…
Она покачала головой, тяжело вздохнула и посмотрела сквозь него.
Сейчас Ромео увидел, как она постарела. Раньше он не замечал этого. И предпочитал не замечать. Он молчал. Больше ему нечего было сказать. Он не чувствовал сыновней нежности, губы его были поджаты. Он ждал, пока мать уйдет. Она поняла это, встала с его кровати и вышла из комнаты. Нет, она не хлопнула дверью, она просто с силой закрыла ее.
Ромео подождал, пока стукнет дверь ее спальни, и тут же вскочил: впереди было много дел. Он схватил телефон и набрал номер Люциуса.
– А, привет! Ну, как ты там, оклемался? Я в порядке. Говоришь, у тебя синяк под глазом? Ну, так это еще ничего, мог быть синяк вместо глаза! Я же тебя люблю, чертов пупс, ты знаешь! Чем заниматься будешь сегодня, Ромео?
– Так, особо ничем…Пойду на лекции. У меня семинар по философии. А ты?
– Я на занятия пока не пойду. Иду на кастинг. Пока не скажу, куда. Если выгорит, тогда расскажу. Ладно, времени нет трындеть. Потом поговорим.
– Подожди…Я…Паулина…
– Да все, проехали! – Оборвал его Люциус. – Забудь. Я уже сделал выводы относительно тебя, ублюдок. – И он неприятно загоготал. – Ладно, все, я шучу. Давай, бывай, Ромео. На связи. – Люциус положил трубку и задумчиво потер подбородок. Он соврал. Его ждали дела совсем другого рода. Но Ромео не следовало о них знать.
Положив трубку, Ромео снова подошел к зеркалу. Он был готов к выходу. Сейчас он поедет искать свою судьбу. Может быть, этот день изменит всю его жизнь. Глядя на свое отражение, он снова подумал о девушке с янтарными глазами. Вид у него был совсем не привлекательный. Синяк его принял малоприятный черный оттенок, который беззастенчиво проступал сквозь два слоя косметического корректора, что он стащил у матери. Мало того, этот самый корректор, почему-то скатался омерзительными комьями на его лице и добавлял исключительной неопрятности всему виду. Ромео попробовал растереть противные катышки, но это привело только к тому, что начала хлопьями слезать кожа, и теперь он напоминал собаку, безнадежно больную чесоткой.
«Ну, и что теперь делать?!» – в отчаянии крикнул он своему отражению. Отражение исказило лицо, словно собиралось заплакать. Ромео со злостью ударил ладонью по зеркалу, и отвернулся.
А где-то там она… И зовущие янтарные глаза снова возникли в его воображении. И вдруг его пронзила совершенно очевидная мысль:
А с чего это я взял, что она должна быть там? Если она продавщица, то ей совсем не по карману это белье. А если – покупательница , то не ходит же она за трусами каждый день! Встретить ее там почти безнадежное дело. Кроме того, если она покупательница, и если она покупает себе такое дорогое белье, то как же с
