И даже не шевелилась. Тогда Дима сам принял решение за неё. Нагнувшись, он потянул одеяло и, приоткрыв Тому, нырнул к ней. Чтобы уже там, прижавшись к её желанному и такому отзывчивому телу, взять всю инициативу в свои руки. В свои большие тёплые руки.
Его ласка и в этот раз разрушила сомнения, и Тома вновь стала жадно принимать его страсть. Выплёскивая свою. Кусая и царапая его. Чтобы он был ещё ближе к ней. Чтобы своим натиском вырвал из неё все комплексы по отношению к их отношениям.
«Ведь это отношения?»
Она быстро растворялась в нём. И очень быстро привыкала к его присутствию в своей постели, в своих желаниях.
Привыкая и нуждаясь в нём… Это было страшно. Потому что его терять не хотелось. Он подрывал одним своим существованием, зарок себе не строить планы типа «и жили они долго и счастливо». А с ним хотелось забыться навсегда!
Только позволят ли обстоятельства прожить эту счастливую жизнь?
И захочет ли он сам быть с Томой так долго?
Зачем ему всё это?
В этот раз разум не позволял забыться до конца. А может просто утреннее солнце, освещая комнату, мешало. И тогда Тома зажмурила глаза и прижалась к Диме. Прячась в его объятьях от собственных мыслей.
***
– Тома, ты сегодня работаешь, как обычно, до девяти вечера? – спросил Дима, нежно поглаживая её плечо.
– Да. А зачем ты спрашиваешь?
Она хотела встать с постели, но Дима её не пустил. Прижал к себе и поцеловал в шею.
– У тебя кран на кухне капает. А в коридоре розетка вываливается. Я вечером приду и всё исправлю.
– Исправить всё, уже невозможно. Мы слишком увлеклись.
– Ты возможно. Но не я. Я никогда не увлекаюсь.
– Ах, да! Я забыла. Ты же не пробиваем на чувства, – Тома дёрнулась, но так и осталась в его объятьях.
– Тома, я не увлекаюсь. Я в отношениях серьёзен. И к тебе серьёзен. Тихо, тихо, не вырывайся, – и опять он её удержал. – Ты мне ребёнка родишь?
Теперь она не вырывалась даже шутки ради. Затихла и задумалась, не показалось ли ей.
– Родишь? – повторил Дима и приподнялся над Томой.
Не показалось. И от этого стало ещё больней.
– Дима… ты… понимаешь, что говоришь?
– Я, да. А ты?
– Нет, – призналась она и закусила свою губу.
Хотя хотелось укусить себя за запястье до кровавого следа, как в детстве. Чтоб остался след надолго, как видимая проекция душевной боли.
– Тома, я хочу от тебя ребёнка.
– Ты сам ещё ребёнок!
Он ничего не ответил. Выпустил Тому из рук. Перекатился на спину и плотно накрыл своё лицо ладонями. Тома не хотела его обижать. И сразу пожалела о своих словах. Она прильнула к нему, поцеловала в плечо. Он не реагировал. Тогда она попыталась убрать его руки от лица. Не удалось. Она села на корточки рядом с ним, нагнулась к самому уху и прошептала:
– Рожу.
