холкун. Впервые в жизни ему предлагались условия, на которые он не мог пойти, и Каум не понимал, почему Бык, опытный разбойник, хочет взять столько, что подобные караваны больше не пойдут по Трапезному тракту. – Бык, ты же знаешь, что не смогу я отдать тебе это, – наконец, решился он противоречить, но это было не от храбрости, а от отчаяния. – Ежели заберешь, то более никто не решиться с таким караваном идти. Тебе убыток и нам…
– Отдашь, – улыбнулся тот.
– Слишком много это. Я ра… разорюсь, – в голосе холкуна уже прозвучала мольба.
– Отдашь. – Бык сделал вид, что задумался и что его взгляд просветлел. – Давай договоримся так. Сколько, ты сказал, у тебя есть?
– Полторы… полторы тысячи. – Дрожь стала проходить. Каум вдруг на что-то понадеялся.
– Полторы тысячи. А нужно, сколько еще, для меня?
– Восемь тысяч пятьсот.
Бык обернулся. Сидящий за ним разбойник, с виду конубл, кивнул.
– Во-о… много! Я тут подумал и додумался. Ты мне это все можешь тюками отдать. Сколько это тюков?
– Не знаю. – Мир рухнул перед глазами холкуна. Ему показалось, что земля перевернулась и заняла место небосвода.
– Что? Чего ты молчишь?
– Нужно посмотреть, чего в каждом положено… Подсчитать трудно будет. – Мир кружился перед глазами конубла. Ему хотелось закрыть глаза, выдохнуть и исчезнуть.
– Правильно он говорит, – неожиданно вмешался Варогон. – Это справедливо.
– Гы-гы! Вот видишь, торгаш, даже твой страж говорит, что я справедлив. – Бык одобрительно посмотрел на брезда.
– Отдай им тюки, – Варогон так похлопал холкуна по спине, что у того скелет чуть не просыпался в седалище.
– Я согласен, – выдавил из себя Каум. Перед его взором стояло лицо Аснара. Это лицо, он знал, будет последним лицом, которое он увидит в своей жизни, едва прибудет в Фийоларг. Предприятие провалилось. «Куда бежать?!» – недоумевал где-то в глубине себя холкун. – «Он везде сыщет! Куда бежать?»
Они вернулись к каравану. Торговцы по лицу Каума поняли, что произошло нечто непоправимое. Уже через минуту в караване разгорелась ссора. Спросили о том, чье и сколько ссужать разбойникам. Эта склока грозила перерасти в поножовщину, но Быстросчет остановил крик. Он пребывал будто бы во сне. Происходящее представлялось гулким, неясным и простым.
– Я отдам свое, – проговорил он. Перед глазами его расходились разноцветные круги – Все отдам свое. Немного только добавьте. Я свое…
– Братец, – бросился к нему Ир, – братец, в себе ли ты! Что говоришь? Как же можно?!
– Правильно говорит он. Сам задумал, пусть первым и отвечает. Но я своего не добавлю, – донеслось из толпы торговцев.
– Братец, очнись же ты! Что делаешь с нами, братец?! – тряс Каума за плечи Ир, а у того в сознании билась только одна жилка-мысль: все пропало, предприятие загублено только начавшись. Как же хорошо оно началось! Как же хорошо…
– Из
