это было ровным, бесстрастным голосом. Произнеся свой вопрос, он молча взял кружок лимона и окунул его в чай, после чего принялся мешать содержимое стакана, изредка позвякивая ложечкой о стекло. Я, помню, чуть не поперхнулся и только неопределенно покрутил головой. Через некоторое время тот продолжил:
– Пятьдесят рублей, я думаю, на первых порах хватит.
Ошеломленный, я бессмысленно таращился на него, а тот, достав бумажник, хладнокровно отстегнул мне полста, которые я в ближайшие три дня благополучно прокутил с приятелями, поминая добрым словом моего приемного родителя. Потом я, правда, понял, что это была лишь демонстрация в ответ на вчерашний их разговор. Продолжения педагогической работы не последовало, на что я, честно говоря, очень надеялся. А скоро они уехали в Испанию.
Сейчас очень трудно писать обо всем этом, тем более когда стараешься уместить множество событий в сжатый объем.
Теперь уже вечер, и начало темнеть. Я сижу на кровати и пишу. Мой сосед ушел в следующую палату, и оттуда раздаются звуки голосов и смех. Один раз мне даже показалось, что я услышал женский голос. Ума не приложу, откуда она там взялась. Только что раздался очередной взрыв смеха, и я точно уловил женский голос. Он очень похож на голос медсестры, которая выговаривала мне за курение в палате. Очень может быть, что и она. Хотя кто знает.
Смех был дружным и громким, и вместе с тем в нем было что-то, что невозможно спутать ни с чем другим, подобным. Так смеются только в ответ на какую-нибудь пошлость, сальный анекдот или еще что-нибудь эдакое пикантное. От такого смеха меня всегда начинало мутить. Помню, когда мне было двенадцать лет, к нам приехала сестра отчима со своим мужем. Эта тетя Вера была очень живая худенькая женщина, судя по всему, в семье привыкшая командовать. У нее была страсть всех поучать. Меня она с самого начала невзлюбила, так как когда она принялась спрашивать о школе, явно намереваясь битых полчаса разглагольствовать о пользе просвещения, я сказал, что мне с ней скучно и лучше я пойду погуляю. Матери она сказала, что я невоспитанный, избалованный ребенок и что из меня путного ничего не получится, потому что они неправильно со мной обращаются, и что если бы меня отдали ей на недельку, то я бы стал шелковым. Правда, дядя Володя мне понравился. Он был физик и тогда строил какой-то новый реактор. Но я не об этом.
Один раз я вошел в кухню и увидел, что все в сборе, к тому же в прекрасном настроении – смеются. Причем все смотрели на дядю Володю, который что-то жевал и причмокивал, делая вид, что ему очень вкусно. Перед ним я увидел большой пакет с маслинами. Спелые маслины казались мне всегда довольно противными на вкус. Я открыл рот от удивления, а они засмеялись еще громче. Тетя Вера, положив дяде Володе руку на плечо, сказала:
– Теперь ты их будешь есть часто.
– А разве это вкусно? – спросил я, и они все чуть не полопались от смеха.
– Полезно, – ответила тетя Вера и опять засмеялась.
– Вот, не становись физиком, а то тоже будешь есть маслины, – немного погодя
