style="font-size:15px;"> – Так не бывает! Не было ни гроша, да вдруг дукат!
– Сам не поверил, ваша милость. Запросил гильдию. Их экзаменаторы в восторге. Рассказывают, зажег свечу, поднял восемь перьев разом, заставил те кружиться. А свою ладонь над свечой держит и жжет, да притом еще улыбается. Когда велели прекратить, сам себе мажески залечил ожог. Я, признаться, полюбопытствовал, лично его принял. Умен не по годам. Уникум, ваша милость! Брильянт! И почерк хорош! Экзамен по словесности написал готиком, прямо сейчас ставь перебелять бумаги в высшие инстанции. Другие работы тоже недурны, а скоропись просто чудо как хороша! В сочинении статью цитировал, что ваша милость велели зимой в газету послать. Слово в слово! Сам проверил. Извольте посмотреть, его работу с собой принес.
– Да, верно. Почерк точно хорош. И действительно слово в слово прописал. Ведь знать не мог, что до меня дойдет, значит, от души, от чистого сердца старался. Получается, без лести предан. Что приятно, и я не зря старался. Любит меня простой народ, раз мои размышления изучает и в сочинениях цитирует.
– Так точно, ваша милость! Вас народ любит! Гимназист зря не написал бы. Он вообще хорош, шельма. Хитер как не знаю кто. Льстит, как будто уже двадцать лет провел на службе! Такой медоуст, что хоть к себе в канцелярию бери. Чинопочитание понимает и со старшими очень уважителен! На чин до девятого класса может рассчитывать. Если он вам не сгодится, я, право слово, под себя возьму, по попечительству целители весьма надобны. Место ему в канцелярии найду.
– Но-но! Ты это! Не тронь! Может, он мне сгодится. Пойду посмотрю сей бриллиант.
Совсем чуток подождали, и всех, кроме меня, отпустили. Через полчаса какая-то чиновница выглянула из дальнего кабинета и поманила пальцем. Оно вроде не того дворянину по щелчку пальцев с места срываться, но я не гордый, я пошел. Дверь распахнулась, едва приблизился. Служитель принял фуражку и кинжал, а чиновница ушла в боковую дверь. Меня повели на следующий этаж. Пока шел, мозг работал, как компьютер. Привычно отобрали оружие, но не обыскали. Значит, не мне не доверяют, а так положено. А к кому не положено посторонних с оружием пускать? Ой! Мы с тобой, Стахушка, на самый верх взлетели.
Этажом ниже были кабинеты, а здесь один большой зал. Обставлен уютно, просто и очень дорого. Велено ждать. Стою, жду. Минут пятнадцать жду. Из противоположной двери заходят двое. Оба в партикуляре. Пока идут ко мне, вычисляю. Задний открывал дверь, значит, не главный. Переднему лет чуть больше сорока, пышные бакенбарды. Такие разрешены только статским сановникам первых трех классов, но он слишком молод для такого чина. Усов нет, не военный. Три перстня, два с изумрудами. Зеленый двор? Главный дошел и протягивает руку, ласково говоря:
– Ну, здравствуй, герой.
Я не дурак жать ее. Ни рылом, ни возрастом не вышел. Упал на одно колено, захватил обеими ладонями, облобызал и, преданно глядя в глаза, ответил:
– Здравия желаю, ваше королевское высочество.
Услышал укоризненное:
