«А кто иде?» – любимый его дуэт. Он тебе послал несколько экземпляров с Сердобиными.
Александр. Москва, 8 июня 1808 года
Я сюда приехал. Выходя из коляски, узнали мы, что приехал сюда Поццо. Я к нему побежал и, к сожалению моему, нашел его в постели больным жабою: простудился в дороге, заболело горло, не хотел останавливаться, ну, его пуще растрясло: попался ему коновал, а не лекарь, дал ему полосканье, от которого ему стало еще хуже; теперь охрип, с трудом глотает и говорит. Я ему дал первого здесь доктора Уиллза и надеюсь, что теперь его вылечат в несколько дней. Батюшка у него был, и они уж друг друга полюбили.
Князь Федор Сергеевич Одоевский, промучась долго от каменной болезни, умер на сих днях; а наш родня Федор
Дмитриевич Колтовский женится. Наследники до того изъявляли радость свою получить его имение из-за лет его, не позволяющих ему жениться, что он, рассердясь, взял да и женился, не помню на ком. Стало, молодые Федоры умирают, а старые женятся. У старика 2000 душ с лишком и 300 000 рублей деньгами с лишком же.
Вообрази, что 30-го и 31 мая шел сильный снег в Петербурге; скажи это Дмитрию Павловичу: он огорчится, что в чужих краях, а не в России. Я люблю страстно отечество мое, но там невообразимо скучно, нельзя ни поесть, ни переварить.
Александр. Москва, 11 июня 1808 года
Сегодня везет батюшка меня на званый обед к Черткову; смерть не хочется: надобно пудриться и надевать мундир; там будут все матадоры: Марков, Ростопчин, Тутолмин, градоначальник и другие матадоры. На вечер едем мы к Хованским; вчера был у них. Княжны много мне говорили о тебе и помнят услугу, тобою всей семье оказанную; также велели тебе напомнить, как вы где-то перепились так, что тебя и князя Василья Наташа вела за руку. Они все такие же миленькие. Старшая поет как бог, – что за голос, так в сердце и лезет!
Поццо здесь, приехал больной; теперь ему час от часу становится лучше; батюшка у него бывает всякий день, часто и по два раза. Вчера дал ему наш приезжий в подарок план и рисунок Кампосантской баталии и рисунок карикатуры, представляющей Болонию, консула, идущего с женою на гулянье 1 мая в Корфе. Батюшка очень смеялся фигурке коротенького и долговязой. Много говорил я с Поццо о тебе; он мне рассказывал в большой подробности странствование ваше, твою болезнь. О, милый брат, если бы я тогда знал, в какой ты был нужде, опасности, все, что ты терпел, – я думаю, не перенес бы печали этой. Ты мне десятой доли не писал и не рассказывал того, что я узнал от Поццо. Видно, Провидение надо мною бдит, ежели тебя сохранило. Натерпелся и я в странствование мое; но был, слава Богу, всегда здоров, и все это не послужило ни к выгодам, ни к награждениям. Терпение!
Александр. Москва, 18 июня 1808 года
Третьего дня возил батюшка Поццо, Приклонского и меня к Тутолмину [тогдашнему московскому главнокомандующему], который прислал вчера звать к себе первого обедать; нам нельзя было: мы ездили с Хованскими обедать в Очаково
