style="font-size:15px;"> – Все в порядке. Сам президент подписал письмо!
– Какой президент? – не понял я.
– Марк, вы же толковый человек, что тут не понимать? В настоящий момент я знаю только одного президента – Рейгана.
– Он будет в Москве?!
– Тихо! Пока об этом известно только узкому кругу.
Из Москвы Рудяк вернулся в красивой шляпе и роскошном светлом плаще.
– На валюту взял, – вальяжно доложил он.
Заслышав про валюту, Гриншпун снял очки и внимательно посмотрел на Рудяка, словно хотел выяснить, не пора ли вернуть того в Сибирь. Но теперь явным препятствием этому намерению были Орден Великой Отечественной войны на лацкане нового костюма сотрудника и не менее яркая медаль на колодке в виде американского флага.
– Наши наградили, – довольно сказал Рудяк, покосившись сразу на два ордена. В отделе повисла неловкая тишина.
– Удостоверения прилагаются, – добавил Рудяк и протянул мне новенькую «корочку» с золотым американским гербом.
В документе значилось, что мой подчиненный Яков-Джон Рудяк возведен в чин капитана запаса американской армии.
– Поздравляю, – пожал я ему руку.
– Вы не видели, как меня поздравлял Рейган, – ответил Рудяк. – Специально для нашей встречи он выучил еще один русский анекдот, довольно-таки пошлый. Я ему ответил одесским. Он смеялся, как ребенок! Представляете, он еще не забыл идиш! Вы, конечно, можете мне не верить, но он же наполовину аид, а какой аид не любит Одессу?! Спросил, между прочим, где я работаю. Я сказал, что у Гриншпуна в «Гипрошпроте». Он сказал, что такого не знает, но, как вежливый человек, просил передать привет всему коллективу!
Рудяк повернулся к аудитории, чтобы проверить реакцию: его слушали с широко раскрытыми ртами. На лучшее он и рассчитывать не мог!
– А в гости он вас не приглашал? – спросил я.
– Приглашал, конечно. Я обещал подумать. Слушайте, здесь столько дел. Скоро вторую очередь завода надо запускать. Люди хотят шпроты.
Насколько я знаю, Яков-Джон Рудяк так никогда и не выбрался в Америку, но успел проводить туда меня. На вокзале, оглянувшись по сторонам, он тихо предложил мне взять в дорогу двадцать долларов, которые у него оставались.
В Америке я вспомнил о нем быстрее, чем мог предполагать. В офисе иммиграции и натурализации мои документы заполнял пожилой клерк. На стене его заваленного папками кабинета висело несколько военных фотографий. На одной он был снят с советскими солдатами, видимо в апреле-мае 45-го. Я подошел поближе, чтобы рассмотреть ее. Одно из лиц, в лихо заломленной пилотке, не узнать было невозможно. Это был молодой Рудяк. Оценив мое выражение лица, клерк спросил:
– Know this guy?
Я закивал.
– Yes! I know him. Rudyak! I worked with him for five years!
– It’s a small world! – улыбнулся клерк и добавил: – You wouldn’t believe it!
Americano,
