помыть тоже.
Но Зое почему-то инициатива не понравилась, и Яна умолкла.
Единственное – печку без них включать нежелательно. А то солярки много пожжётся.
Яна поблагодарила, и заверила, что и без печки уже большое спасибо. А печку она и так включать без них не собиралась – и не знает, как; да и солярка, конечно; да и самовольничать как-то совсем неправильно…
Зоя смягчилась и сказала, что они приедут поздно. Вот крупа, она может себе приготовить. И чай пить, и поесть. Да, и этот батон на столе уже надо уткам скормить.
Они уехали на велосипедах.
Яна постояла на боне и вернулась на лодку.
Села на свой край диванчика. Огляделась.
Вчера уже сил не было оглядываться, а сегодня утром – сил ещё не было.
Интересно, конечно…
Она сидела и неспешно крутила головой. Да, днём в полумраке лодочных внутренностей как-то всё выглядит не так.
Не так – как первым ненастным вечером – в незнакомом искусственном и романтично-тусклом свете светодиодных круглых светильников, двумя рядами вделанных в потолок…
Мягкое приглушённое свечение – смягчает лица, скрадывает углы, скрывает намерения… И – мрачным вечером, шагнув из ненастья в тепло, всё видишь иначе…
А утром или днём – всё выглядит совсем не так. Всё и все.
И воспринимается – по-другому…
А какое из восприятий правильное – наверное, жизнь покажет.
Яна почувствовала, что пришла в себя. Наверное, завтрак и крепкий чай сделали своё благотворное дело. Вот уж чего она никогда не забывала, так это как следует позавтракать. Надо бы пойти… Ладно, надо ещё срочно чашку чая выпить. Она же не сильно их обременит, если вскипятит на газе немного воды и стащит ещё пакетик чая и пару ложек сахара. Ну, и кусок батона тоже.
Не торопясь, жевала батон, запивала сладким чаем. Да, при солнечном свете всё совсем по-другому…
Прибралась на столе – на «камбузной» его части: вытерла рассыпанный сахар и крошки, помыла с бона все чашки и аккуратно составила их на этом краю стола, сложила оставшиеся разбросанные ломти батона в пакет. Раза три проверила – правильно ли выключила плитку и завернула газ на баллоне. Да, всё чётко.
Теперь можно идти.
Посмотрела время: так уже два часа.
Самое то пообедать, – засмеялась сама себе.
Поднялась на палубу, прикрыла за собой вход, как её научили, затем, уже стоя на боне, затянула потуже шнуровку синего тента. И пошла на берег.
Сквозь жухлую листву и прошлогоднюю траву там и сям пробивались нежно-зелёные травинки. Ого, а какие уже почки на деревьях!..
И солнце – такое задорное, яркое, молодое солнце! дерзкое и сильное.
Никому нет спуску – ни грязной слякоти, ни промозглому холоду, ни мраку, ни прошлогоднему снегу, ни жухлой старой
