в бесплодных попытках привести в порядок спутанные волосы.
Назавтра мне предстояло донести до сведения моей нанимательницы два желания. Первое, настоящее – прервать своё пребывание в затемнённой комнате, куда никто, кроме неё и горничной, не допускался, увидеть, наконец, солнечный свет, и, говоря попросту, встать и размяться. Второе желание было произнесено по приказу напарника – вернуться «домой» к Таспам, прекратить утруждать гостеприимного нотариуса. Оба желания были встречены крайне немилостиво. Хотя Аманда всё же призналась, что давно подумывала о возвращении, и господина Доринга дольше затруднять неловко, и пришла пора вступить в борьбу за принадлежащее ей по праву (она почему-то говорила «нам»), но моё состояние барышню тревожило. Пришлось прибегнуть к помощи господина Доринга, который согласился пригласить аптекаря для врачебного осмотра. Надо сказать, что аптекарь, будучи весьма старомодным лекарем, ни в первый свой визит, ни во второй не прикоснулся ко мне и пальцем, хотя в столице передовые врачи уже брезговали приличиями, допустимыми для всех, кроме них самих. Барышня изрядно выручила его, выполнив необходимые процедуры и сообщив о состоянии моего пульса, температуре и цвете языка. Аптекарь прописал какую-то микстуру, сказал, что пришлёт через час с мальчишкой, и ушёл, забрав положенную плату со столика в прихожей. Я победила – все возражения против переезда были сняты – при условии регулярного приёма лекарства я могла считаться совершенно здоровой.
Полагаю, барышню саму не радовало возвращение к нелюбимым родственникам, но делать нечего, нельзя же всю жизнь прятаться от них у нотариуса. Господин Доринг вежливо протестовал, но мы обе видели, как накладно для него становится содержание двух молодых девушек, которое он, по собственному же настоянию, оплачивал из собственного кармана. К тому же, как только я поправилась, ситуация начала становиться всё более и более двусмысленной. Почтенный возраст нотариуса, знакомство с покойным дядюшкой Таспом, дела, связывающие его с барышней, моя болезнь – всё это не могло долго служить защитой репутациям – как барышни, так и его самого. Рано или поздно люди бы задались вопросом – что это за двух никому не знакомых красоток поселил у себя дома старик? Родственницы, клиентки, или… Седина в бороду, бес в ребро, как говорится. Кто знает, может, такие слухи пошли уже сейчас. Надо, надо было торопиться к Таспам, медлить было нельзя.
Мы ещё раз воспользовались добротой господина Доринга, за его деньги наняв экипаж до имения и, купив в модной лавке шарфики, ленты и перчатки, отправились «домой». Как бы мне хотелось, чтобы на том конце пути нас ждал настоящий дом – если не для меня, то хотя бы для барышни!
На деле «любящие родственники» встретили нас очень неласково. Им передавали, что обе барышни заболели и лежат в городской гостинице, причём домой ехать не в состоянии, посетителей принимать тоже – Таспы не особенно поверили, но беспокоиться не стали. Симптомы болезни – я тогда ещё лежала в затемнённой комнате с виноградом на обоях –
