меня сюда музыки. Но вот всё смолкло, волшебник бережно отложил гитару и испытующе посмотрел на меня.
– Итак, ты пришла, – после долгого молчания выговорил он. Мне не хотелось говорить, и я только кивнула.
Глава вторая. Наследник мостов
Ветры злились всё больше и больше, пробираясь под одежду и в дома холодными пальцами. Русалки заснули подо льдом, эльфы попрятались в своих подземных жилищах, и не лучше их были люди, самые бедные из которых селились в едва защищающих от злости природы землянках. По дорогам не ходили даже самые упрямые мимы, и на каждой заставе я вызывала семидежды семь вопросов и столько же подозрений. Иногда для меня находилась работа, иногда – нет, и мне приходилось продавать пряности из всё оскудевающего запаса. До весны, когда я смогу его пополнить, протянуть было не просто, а следовать за злыми, холодными ветрами – радости мало. С непривычки я простудилась, и неделю пролежала в чьём-то доме в бреду. Приютившие меня люди позже рассказывали, будто я плакала, звала маму, просила за что-то прощения и со слезами спрашивала братьев, за что они так суровы ко мне. Однажды ветер ударил в окно с такой силой, что распахнул его, и в комнату, где меня положили, влетел ворох листьев – ко всеобщему удивлению, высушенных и совершенно не промокших, хотя с утра шёл мокрый снег, и к тому времени ничуть не перестал, а даже усилился. Придя в себя от потрясения, я настояла на том, чтобы листья были немедля заварены в том порядке, который я укажу, и выпила лекарство маленькими глоточками. Жар спал и уже на следующий день я вышла во двор – не слушая никаких возражений – поклониться исцелившим меня ветрам. А уже вечером в мои двери постучался маг из ближайшей Ложи – дом стоял в городе, державшем руку Белого Ордена, а эти люди не любят шутить, когда речь идёт о недозволенной ворожбе. Но меня в доме уже не было – я выбралась через окно, оставив людям почти все свои пряности в благодарность за доброту и проклятие за предательство. Тот, кто выдал меня Ордену, никогда не будет знать покоя – в зависимости от причин, толкнувших его или её сделать донос. Страх – так промучается весь век от страха, подлость – так узнает предательство сам, а коли от усердия, так уж и вовсе завидовать в его жизни будет нечему.
Но жизнь продолжается, и вскоре я горько раскаивалась в своей щедрости: теперь я рада была, если меня пускали греться в дома, а уж о кровати и не мечтала, на что они подешевели с наступлением осени. А ветра всё дули и дули, злые и равнодушные, и ни один не хотел привести меня во владения Серого ордена, где я могла бы работать, ни от кого не скрываясь и не боясь попасться не в меру ретивым магам Белого или Чёрного орденов.
Два раза я была на волосок от поимки, и уйти мне удавалось лишь чудом. Положа руку на сердце – не заметай ветры мои следы, ни за что бы мне не скрыться, маги меня выслеживали, преследуя буквально по пятам, пускали за мной собак, шептали заклинания и привлекали простых людей, кого подкупая, кого запугивая, кого улещивая. У меня закончились проклятия, я металась как заяц, путая следы
